Нужно сказать, что в Вене это вызвало настоящую бурю. «Неужели правда, что Россия лишь толкала нас сражаться с французами, никоим образом не желая нам помогать, и с тайным проектом использовать это, чтобы решить судьбу Польши», — возмущался известный австрийский политик граф Кобенцель.
Расчленение Польши, ее оккупация иностранными войсками и национальное унижение поляков вызвали восстание под руководством Тадеуша Костюшко. Восстание было подавлено. 5 ноября 1794 г. войска Суворова взяли штурмом предместье Варшавы — Прагу, учинив там кровавый разгром, и в 1795 г. Польша перестала существовать. По Третьему разделу Россия получила Литву, оставшуюся часть Белоруссии и Западную Украину — территории (за исключением Литвы) с преимущественно православным населением. Варшава и значительная часть старых польских земель отошли к Пруссии. Австрия на этот раз не осталась в стороне и получила так называемую Малую Польшу с городом Люблином.
Нет сомнения, что польские и турецкие дела полностью парализовали всякое реальное вмешательство Екатерины II в войну против Франции, когда же к концу 1794 — началу 1795 г. «домашние» проблемы были более или менее улажены, ситуация в войне Первой коалиции против революционной Франции полностью изменилась.
Под влиянием событий на фронтах произошли важные события внутри самой Франции. В апреле 1793 г. был создан знаменитый Комитет общественного спасения из девяти членов, которым были даны огромные полномочия по организации отпора врагу. 2 июня 1793 г. пали жирондисты и к власти пришли якобинцы — наиболее радикальное крыло революционеров.
К этому моменту ситуация на фронтах для республиканцев была просто катастрофической. На севере наступала австрийская армия герцога Кобургского, английские войска осадили Дюнкерк, прусская армия герцога Брауншвейгского, наступая с востока, овладела Майнцем, на юге пьемонтские войска оккупировали Савойю и угрожали Ницце. Испанцы перешли Пиренеи и наступали на Байонну и Перпиньян. Корсикой завладели сепаратисты под руководством Паоли, англичане блокировали все порты Франции, захватывая даже нейтральные суда, а 9 августа 1793 г. пророялистски настроенное командование военно-морской базы в Тулоне сдало крепость англичанам, которые захватили все арсеналы и весь средиземноморский флот Франции.
Наконец, 60 из 83 департаментов Франции подняли мятеж против центральной власти Конвента. Однако правительство якобинцев и Комитет общественного спасения проявили не просто бурную, а отчаянную, яростную энергию. 23 августа по докладу Барера Конвент принял декрет о всеобщем ополчении (levee en masse). Он гласил: «С этой минуты и до той поры, пока неприятель не будет изгнан за пределы республики, — все французы находятся в состоянии мобилизации для службы в армии. Молодые люди пойдут сражаться; женатые будут ковать оружие и доставлять продовольствие; женщины будут изготовлять палатки, шить одежду и работать в лазаретах; дети будут щипать из старого белья корпию; старики дадут понести себя на площади, чтобы своими речами подогревать мужество бойцов и проповедовать ненависть к королям и единство республики».
Исступленная работа закипела в мастерских, где ковалось оружие, на призывных пунктах, куда приходили новобранцы, во всех учреждениях, которые руководили и направляли эту гигантскую деятельность.
Для тех, кто был против, для всех упорствующих был выдвинут действенный аргумент - гильотина. 17 сентября 1793 г. Конвент принял так называемый «закон о подозрительных». Этот закон открыл дорогу революционному террору, объявляя «подозрительными» и отправляя на казнь всех тех, «которые своим поведением, либо своими связями, либо своими речами проявляют себя сторонниками тирании, федерализма и врагами свободы».
Бешеной энергией и террором революционному правительству удалось достичь невозможного: под ружье была поставлена небывалая еще в истории человечества армия - почти что миллион* человек! В войсках была восстановлена строгая дисциплина. Безжалостно были наказаны все генералы, у которых не хватало мужества и энергии, а оставшиеся во главе войск вместе с юными полководцами, недавно взошедшими к вершинам военной иерархии, повели республиканские отряды к победе.
Последнее время в популярной исторической литературе и тем более в средствах массовой информации очень модно описывать любую революцию (и, разумеется, Великую французскую) как продукт деятельности неполноценных личностей, маньяков, а то и просто уголовников, обращать внимание на самые темные и грязные стороны революционных событий, патологически упиваясь описанием казней или кровавых погромов. Здесь не место вступать в полемику об облике Дантона, Робеспьера или Марата и вести дискуссию о причинах революции, до глубины потрясшей Францию и Европу, споря о том, являлась ли она неизбежным продуктом естественного исторического процесса или была сделана кучкой заговорщиков. Все это слишком удалило бы от темы исследования. Важно констатировать лишь один абсолютно очевидный факт — люди, ушедшие ценой своей жизни защищать революцию в рядах новой армии, к числу политических проходимцев и маньяков с патологическими отклонениями не относились. Армия была охвачена волной искреннего, идущего из самой глубины сердца энтузиазма и порыва. Этот порыв, это необычайно приподнятое состояние духа наивной веры в то, что солдаты и офицеры, сражаясь с врагами, открывают новую эру в истории человечества, воюют за «светлое будущее», причем не только Франции, но и всего мира, надолго оставили след в сердцах и умах тех, кто в этот момент дрался под знаменами республики.