События 3 декабря еще раз подтверждают концепцию, согласно которой Наполеон не планировал первоначально нанесение главного удара по центру союзной армии. Если бы такой удар планировался заранее, было бы немыслимо, чтобы вся кавалерия была сосредоточена на левом фланге, где собирались вести лишь вспомогательные действия, оставив направление главного удара и, следовательно, направление будущего преследования совершенно без конных войск. Это еще одна причина того, что преследование неприятеля было на удивление слабым.
В общем, можно сказать, что, несмотря на обозы, захваченные на Ольмюц-кой дороге, день 3 декабря был во многом упущен французской армией. Причем основные массы кавалерии вообще удалились в сторону от отступающей армии союзников.
Вечером, несмотря на готовящуюся на завтра встречу императоров, дивизии Великой Армии получили приказ активнее преследовать неприятеля. В частности, Мюрат должен был отправить легкую кавалерию Мильо, драгунскую дивизию Вальтера и кирасирскую д'Опуля вслед за отступающей союзной армией. Однако этот приказ было уже сложно исполнить, так как кавалерии пришлось бы совершать долгий марш в обратном направлении. Судя по всему, 4 декабря к месту событий прибыли только 8-й гусарский и 21-й драгунский полки. Маршал Сульт должен был вместе с Бернадоттом двигаться через Чайч на Гёдинг. Император потребовал от них решительного наступления. Однако самую главную роль мог сыграть в этот день корпус Даву. Неутомимый маршал выступил с дивизией Фриана уже в 9 часов вечера и отправился вслед за армией союзников.
На следующий день 4 декабря две пехотные дивизии, Гюдена и Фриана, с двумя кавалерийскими, Клейна и Бурсье, двинулись на Гёдинг по самой кратчайшей дороге, таким образом, что они имели все шансы отрезать путь отступления остаткам союзной армии. На пути у них встали войска генерала Мерфельда. По иронии судьбы, это были остатки того отряда, который Даву вдребезги разбил при Мариа Целль. Мерфельду удалось окольными путями увести около 4,5 тыс. человек. Они не успели принять участие в битве при Аустерлице, но зато смогли сразу после сражения выполнить функцию арьергарда и прикрыть разбитые войска от наступления корпуса Даву.
В этот момент утром 4 декабря положение наиболее значимых отрядов было следующим: главная масса остатков союзной армии находилась в районе Чайча. В нескольких километрах севернее находился арьергард Багратиона. Прямо на него через Уршиц двигались основные силы Бернадотта и Сульта. Корпус Ланна из Раусница был направлен через Станиц в обход правого фланга союзной армии. Однако от союзников Ланна отделял почти целый переход по проселочным дорогам, и он не мог серьезно помешать их отступлению. Зато левый фланг союзников, который обходил Даву, оказался под серьезной угрозой. К утру 4 декабря Даву находился примерно в 15 км от Гёдинга, иначе говоря, он был ближе к этому городу и единственной переправе через реку Марху, чем войска союзников, находившиеся у Чайча. Единственным отрядом, который мог помешать Даву занять Гёдинг, был отряд Мерфельда. Над остатками союзной армии нависла угроза потери пути отступления.
С самого утра драгуны Клейна двинулись вперед и завязали бой на аванпостах. К часу дня подошла пехота и вместе с драгунами перешла в наступление. Передовые части австрийцев были отброшены, и около 3 часов дня французы подошли к Йозефсдорфу, который находился всего лишь в 3 км от Гединга. Здесь стояли главные силы Мерфельда. Тотчас же французская пехота и кавалерия стала строиться для боя. «Все предвещало блестящую победу, — можно прочитать в походном журнале дивизии Клейна. — Наши войска... были преисполнены самого высокого боевого духа. Уже драгуны и легкая кавалерия завязали схватку с передовыми частями. 3-я дивизия (пехотная дивизия Гюдена) занимала позицию для атаки. Мы стояли развернутой линией перед Йозефсдорфом»32.
Однако внезапно в том месте, где рубились передовые отряды конницы, появились австрийские офицеры, которые размахивали белыми платками и кричали что есть мочи: «Перемирие! Перемирие!» Когда же бойцы остановились, сам генерал Мерфельд лично отправился в передовые цепи, чтобы переговорить с генералом Клейном и убедить его остановить наступление.
Когда об этом доложили маршалу Даву, он был в бешенстве и немедленно прискакал на место событий и, найдя Мерфельда, высказал ему все, что он думает по поводу перемирия, в энергичных солдатских выражениях. Но австрийский генерал и его помощник полковник Вальмоден клялись всеми святыми и божились, что заключено перемирие и скоро будет подписан мир. Тогда Даву заявил, что если через час он не получит об этом письменного уведомления, он немедленно возобновляет атаку. В русский штаб был послан старший адъютант Даву полковник Бурк. Но полковник далеко не уехал. Едва он пересек австрийские линии, как его остановил пост русских гусар и не пожелал пропускать дальше. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в этот момент не прискакал князь Гагарин, личный адъютант императора Александра. Он привез Даву записку от царя, впопыхах написанную карандашом. Вот ее содержание: «Я разрешаю генералу Мерфельду сообщить французскому генералу, что германский и французский императоры находятся сейчас вместе и беседуют, что заключено перемирие и что напрасно проливать кровь храбрецов. Александр»33.
Наконец, через несколько мгновений прискакал другой гонец, который привез письмо чернилами, написанное Кутузовым, где также официально подтверждалось, что заключено перемирие.
Делать было нечего — Даву остановил войска, и сражение под Гёдингом не состоялось. Михайловский-Данилевский пишет: «Без исключения все писатели полагают плен императора Александра неизбежным, если бы Даву не остановился и, пользуясь своим многолюдством, продолжал теснить графа Мерфельда. Никто не взял на себя труда разобрать дело, и все поверили писателям, когда единогласное показание их уничтожается взглядом на карту» 34.
Взгляд на карту как раз показывает обратное: французы уже были в двух шагах от Гёдинга, а Александр со своим эскортом — примерно в 15 км неподалеку от Чайча. Правда, здесь нужно сделать следующее замечание: если бы встреча австрийского и французского императоров не проходила действительно в этот момент, царю незачем было бы задерживаться в Чайче, и он мог бы еще раньше уйти за реку Марху. При заключении же перемирия Даву не имел права атаковать Мерфельда. Это действительно так, и действительно пленение царя при любых условиях было бы достаточно проблематичным. Зато судьба его армии навряд ли может вызывать сомнения. Главные силы русских были значительно дальше от переправы, чем войска Даву. В случае отсутствия перемирия ничто не могло бы помешать маршалу разгромить Мерфельда и встать на пути отступающих колонн. Учитывая то состояние, в котором находились остатки союзных войск, их судьба была бы предрешена. Даву достаточно было раздавить слабый австрийский отряд и хотя бы несколько часов удерживать дезорганизованные массы. В это время Бернадотт и Сульт нанесли бы им удар в хвост, и остаткам союзной армии пришлось бы, очевидно, сложить оружие.
Если этого не случилось, то только потому, что в 2 часа дня состоялась встреча Наполеона и Франца П. Местом для этого исторического события была выбрана мельница «Спалены Млын» между деревнями Зарошиц и Наседловиц. Мельница находится посреди просторной долины. На северном склоне расположились французские полки, шедшие в авангарде, и гвардейские батальоны, которые для этого специально совершили форсированный марш из Аустерлица. «Французская императорская гвардия с развевающимися знаменами, в высоких меховых шапках, увенчанных алыми султанами, одетая словно для парада, стояла на склоне долины с нашей стороны, — вспоминал Сегюр. — Останки австрийских войск стояли вдали перед нами на противоположном склоне» 35.
Так как мельница была разорена, а погода — прекрасной, император решил, что лучше провести встречу на воздухе. Гвардейцы навалили дров, чтобы зажечь на всякий случай огромный костер. «Костер разгорелся, — продолжает рассказывать Сегюр. — Наполеон спрыгнул с коня. Конные егеря эскорта положили ему кучу соломы. Другие прибили доску к срубленному дереву, чтобы оба императора могли сесть. Наполеон улыбнулся и сказал мне: «Ну вот и порядок... А ведь потребовалось шесть месяцев, чтобы составить церемониал встречи Франциска I и Карла V!»36
Капитан Тиар также был свидетелем исторического момента. Вот что он вспоминал: «Император Австрии заставил себя подождать. Наполеон уже было начал опасаться, не вышла ли какая-нибудь ошибка. Но вот наконец мы увидели много карет и большой отряд кавалерии. Это были экипажи Франца II, которого эскотировал дивизион гусар Кинмайера и дивизион улан Шварцен-берга. Императора сопровождали также многочисленные генералы, и среди них князь Иоганн фон Лихтенштейн. Тотчас же барабаны гвардии забили встречный марш, а трубы протрубили «поход». Зрелище было восхитительным, а то, что должно было произойти, придавало всему оттенок величественности. Мы все стояли, затаив дыхание от нахлынувших на нас чувств. Наполеон подошел к дороге, помог Францу II выйти из кареты, обнял его и произнес несколько слов, которых я не разобрал. Почти наверняка он говорил об англичанах, потому что я совершенно четко услышал, что австрийский император сказал: «Англичане — это торговцы человеческим мясом». Император подвел своего гостя к костру и остался один на один с ним. Маршал Бертье, несмотря на то что часто пишут, стоял поодаль. У Наполеона было очевидное желание говорить наедине, и он вежливым жестом предложил князю Иоганну отойти в сторону. Но, кажется, как можно было судить по целой пантомиме Франца, он стал настаивать, чтобы князь остался» 37.