* Такой битвой-образцом в Средневековье являлась битва при Бувине 27 июля 1214 г.. где французское рыцарское войско наголову разгромило коалицию феодалов под командованием германского короля.
Конечно, отсутствие преследования после Аустерлица является в значительной степени следствием наличия первоначального плана Наполеона, который был изменен по ходу дела. В результате кавалерия осталась почти вся в стороне от направления главного удара, и, более того, Мюрат на следующий день сгоряча погнал ее еще дальше в сторону от того места, где она должна была быть. Конечно, французская армия устала, а мокрый снег с дождем и грязь по колено не способствовали бурному желанию мчаться преследовать разбитого неприятеля. Совершил просчет и Сульт, задержав выступление своих войск до утра 4 декабря. Однако если бы Наполеон захотел, он мог наверстать упущенное и если не 4 декабря, то через день, через два уничтожить, рассеять, взять в плен практически все, что осталось от союзной армии. Во многом он не сделал этого по политической причине. Буквально через несколько дней после битвы в разговоре с Гаугвицем император сказал: «Россия будет со мной, быть может, не сегодня, но через год, через два, через три года. Время стирает все воспоминания, и из всех союзов это будет тот, который мне больше всего подходит»14.
Увы, Наполеон не знал, с кем он имеет дело. Во главе России стоял человек, который поставил себе во главу угла только одну задачу — удовлетворить свое чувство личной зависти и мстительности по отношению к Наполеону. «В Европе нет места для нас обоих. Рано или поздно один из нас должен уйти!» — заявит чуть позже Александр I в беседе со своей сестрой Марией Павловной.
Кроме того, желание обезопасить себя в будущем, извлечь максимальную выгоду из победы, завело Наполеона слишком далеко. Его империя и появившиеся вокруг нее вассальные государства стали слишком много весить в европейской политике. Баланс сил был нарушен, и с подобным государством стало весьма непросто поддерживать равноправные взаимоотношения. Поражение при Аустерлице разбудило также дремавшие силы. Русское дворянство и в особенности офицерский корпус отныне желали реванша. Конечно, все это было еще достаточно далеко от сильных антифранцузских настроений в русском обществе в период войны 1812 г. Однако это было уже не то в основном безразличное и иногда даже благожелательное отношение к Бонапарту в годы его Консулата. Всего лишь через несколько дней после Аустерлица в Москве так судили о происшедшем: «Конечно, потеря немалая в людях, но народу хватит у нас не на одного Бонапарте, как говорят некоторые бородачи-купцы, и не сегодня, так завтра подавится, окаянный»15.
Неудивительно, что прелиминарные условия мирного договора, подписанные в Париже 20 июля 1806 г. русским посланником Убри, были отвергнуты Александром. Война еще только начиналась...
1 Михайловский-Данилевский А.И. Указ. соч., с. 233.
2 Клаузевиц К. 1806 год. М., 1937, с. 56-57.
3 Кутузов М.И. Сборник документов., т. 2, с. 306.
4 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 3115.
5 Михайловский-Данилевский А.И. Указ. соч., с. 262.
6 Там же., с. 265.
7 Damas R. Memoires du comte Roger de Damas. Paris, 1912, 1914, t. 2, p. 418.
8 Внешняя политика России XIX и начала XX века... т. 2, с. 652.
9 Langeron A. F. Journal... Рукописный фонд Российской национальной библиотеки. Ф. 762. Д. 149.
10 Damas R. Op. cit., p. 420..
11 Correspondance... t. 11, p.
12 Thiebault D.P.C.H. Memoires du general baron Thiebault. Paris, 1893-1895, t. 3, p. 541.
13 Levavasseur O. Souvenirs militaires d'Octave Levavasseur... p. 67.
14 Цит. по: Sorel A. L'Europe et La Revolution franchise. Paris, 1905, t. VII,
15 Жихарев СП. Записки современника. М., 2004, с. 137.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение 1. ТАКТИКА В НАЧАЛЕ XIX ВЕКА
Те, кто хорошо знаком с тактическими приемами начала XIX века, вполне могут пропустить это приложение. Однако для тех, кто сталкивается с подобной проблемой впервые, понять эту книгу просто невозможно без чтения небольшого экскурса в область тактических приемов Наполеоновской эпохи.
Как и во все времена, в начале XIX века приемы боя зависели прежде всего от нескольких составляющих, и прежде всего от вооружения и моральных характеристик армии. С начала XVIII века главным и почти единственным оружием пехоты стало длинное кремневое ружье со штыком. Длина ружья (без штыка) обычно превышала 1,5 метра, а длина клинка штыка равнялась 40 см и более. Ружье заряжалось патронами, которые представляли из себя бумажные трубки с отмеренным зарядом пороха и свинцовой пулей. Солдат скусывал бумажный патрон со стороны, противоположной пуле, высыпал немного пороха на полку кремневого замка, а основная часть заряда высыпалась в канал ствола, куда шомполом забивалась и пуля с бумагой, игравшей роль пыжа. Для производства выстрела нажимали на спусковой крючок, приводивший в действие механизм замка. Курок с кремнем ударял по огниву — изогнутой металлической пластинке, от этого удара высекались искры и одновременно открывалась полка с порохом, так как нижняя часть огнива служила крышкой для последней. Воспламенение пороха на полке через затравочное отверстие передавалось заряду в канале ствола — происходил выстрел.
Скорострельность подобного ружья не могла быть очень большой. Однако она и не была столь малой, как это обычно представляют в популярной литературе. Максимальная скорость заряжания и стрельбы доходила до 5—6 выстрелов в минуту. Однако речь идет об опытных стрелках на полигоне. В реальной | боевой обстановке солдат средней обученности давал от 2 до 3 выстрелов в минуту. Тем не менее с подобной скоростью вели огонь только в критические моменты. Основной проблемой, ограничивающей скорострельность, являлось загрязнение канала ствола гарью, образующейся при сжигании черного пороха. Наставления той эпохи предписывали тщательно промывать и прочищать " ствол ружья после 60—65 выстрелов. Эту непростую операцию можно было выполнить только полностью разобрав ружье, следовательно, вне боевой обстановки. Таким образом, даже в ходе большой битвы, при условии неограниченного подвоза патронов, солдат не мог дать более 60—65 выстрелов. Поэтому многие военные практики той эпохи рекомендовали не гнаться за частотой пальбы, а стрелять только с короткой дистанции и прицельно.
Теоретическая дальнобойность ружья была довольно велика. При угле возвышения, близком к 45 градусам, пуля пролетала около 1 км. Однако при таком наклоне ствола и при такой дальности попасть во что-либо было совершенно невозможно. «Учебник для пехоты», изданный во Франции в эпоху Наполеона, рассматривал дистанцию в 450 шагов (около 300 метров) как расстояние, с которого можно было вести относительно действенный огонь. Тем не менее авторы учебника сомневались в целесообразности подобной стрельбы и считали, что стрелять следует только по противнику, находящемуся на дистанции не более 300 шагов (200 метров).
К таким оценкам были близки и выводы известного военного автора того времени полковника Бардена. Он писал: «Все выстрелы на расстоянии, большем, чем 234 м (120 туазов)*, и особенно на значительно большей дистанции, производят незначительный эффект и, следовательно, приводят к пустой трате боеприпасов и делают наше оружие менее опасным для врага»1.
Кроме гладкоствольного оружия, уже начиная с конца XV века мастера научились изготовлять «штуцера» (карабины) с нарезами в канале ствола. Пуля из такого оружия летела значительно дальше и била точнее. Однако изготовить нарезные стволы в рассматриваемую эпоху было очень дорого. Наконец, самым главным недостатком штуцеров было то, что заряжались они так же, как и ружья, через дуло. Пулю, обернутую в специальную промасленную тряпочку, приходилось тщательно заколачивать специальной колотушкой. Разумеется, подобная операция требовала в 2—3 раза больше времени, чем заряжание обычного ружья. В случае если стрелок по какой-то причине не забил пулю в ствол до упора, т.е. до контакта с пороховым зарядом, нарезной штуцер могло просто-напросто разорвать. Наконец, гарь от черного пороха после нескольких десятков выстрелов полностью забивала нарезы, и штуцер требовал основательной и сложной чистки.
Именно поэтому подобным оружием в Наполеоновскую эпоху были вооружены только отдельные формирования. У австрийцев это были знаменитые тирольские стрелки, которые набирались из охотников, хорошо знакомых с употреблением охотничьего нарезного оружия. В тех армиях, где было невозможно найти таких «самородных^) стрелков, использование штуцеров было крайне ограничено, потому что обучить простого солдата пользоваться этим капризным оружием было непросто. Французы и русские практически не употребляли штуцера. В 1805 году во французской армии нарезным оружием были вооружены только отдельные унтер-офицеры вольтижеров, а в русской армии — унтер-офицеры егерских полков, да и то, позднее, в 1808 году, штуцер был отменен и у них.