Они встретились 22 июля 1805 г. в нескольких десятках миль от мыса Финистер на северо-западной оконечности испанского побережья. При виде английской эскадры на мачте флагманского корабля Вильнева взвился сигнал: приготовиться к бою. Французские моряки с энтузиазмом встретили приказ своего командующего, и в 17.25 прогремели первые выстрелы. Закипело отчаянное морское сражение. Англичане за многие годы морской войны впервые вынуждены были больше держаться обороны, а французы бились насмерть. Когда британский флагманский корабль «Виндзор-Кэсл» попытался прорвать фронт, отважный капитан Перонн на корабле «Бесстрашный» закрыл брешь в линии и ценой своей жизни преградил дорогу врагу. Под мощным и точным огнем опытных английских артиллеристов старые испанские корабли несли большие потери. В какой-то момент линейный корабль «Фирме» оказался на грани гибели. Тогда французский капитан Космао на корабле «Плутон» совершил редкий по бесстрашию поступок. Выдающийся английский историк флота Уильям Джеймс рассказывает: «Увидев критическую ситуацию «Фирме», следующий за ним линейный корабль «Плутон» отважно покинул строй и смог на время прикрыть испанский корабль от разрушительного действия огня противника»42. Через некоторое время ситуация повторилась, на этот раз с линейным кораблем «Эспанья». И опять французские моряки мужественно пришли на помощь. На этот раз из строя вышли сразу три корабля: «Монблан», «Атлас» и все тот же «Плутон», которые геройски заслонили собой испанского товарища по оружию. Благодаря самопожертвованию французов корабль «Эспанья» был спасен. Упорный бой длился до девяти часов вечера, когда к густейшему туману, пороховому дыму от залпов сотен орудий добавилась ночная мгла, разделившая сражающихся. Впервые за долгие годы англичане не выдержали французского натиска, и Кальдер дал приказ отступать!
Да, франко-испанская эскадра была более многочисленной: 20 кораблей против 15 английских. Да, англичане более опытные в морском деле, имея на борту отлично обученных артиллеристов, нанесли французам большие потери в личном составе. Наконец, пользуясь тем, что в густом тумане без поддержки французов остались два старых слабых испанских корабля*, англичане сумели захватить их. Но все это не имело никакого значения перед самим фактом отступления английского флота. Любой мальчишка знает, что тот, кто убежал из драки — проиграл. Английский флот не имел права отступать, так как он прикрывал путь к Бресту и берегам Англии. Это была не арьергардная стычка, где малочисленный отряд, заранее зная, что он уйдет от неприятеля, ведет бой исключительно с целью задержать на некоторое время наступление врага. Это была битва за Англию...
На французских кораблях моряки ликовали. Победа была за ними, и впереди их ждала великая слава. Но Вильнев, испугавшись неизвестности и ответственности, после символического преследования приказал повернуть назад!!!
Когда огромная колонна французских боевых кораблей проходила мимо кораблей арьергарда, контр-адмирал Магон, отважный моряк, который вследствие неумолимых законов военной иерархии оказался под начальством Вильнева, понял, что означало подобное решение. Он в бешенстве прокричал в сторону флагмана все самые страшные проклятия, а потом уже совершенно не в себе швырнул в адмиральский линкор свою подзорную трубу и свой парик.
Вильнев направился в бухту Виго на испанском побережье, а оттуда ушел сначала в бухту Ферроле, а затем в порт Ла Корунья, откуда он опять направил жалостливые письма о том, что у него много поломок, плохая материальная часть, плохие экипажи и т.д.
* Линейные корабли «Сан-Рафаэль», построенный за 34 года до этого, и «Фирме», 51 год.
Несмотря на абсурдное решение адмирала, результаты сражения 22 июля лучше всего доказывали правоту Наполеона, а не Вильнева. В современных исторических исследованиях, посвященных этой теме, стало почти что хорошим тоном, цитируя многочисленные письма нерешительного адмирала, доказывать, что десант был изначально обречен на провал и что победить английский флот с французскими и испанскими моряками было невозможно. Однако лучший критерий истины — это не мнение одного, и к тому же очень заинтересованного человека. Направляя слезливые послания императору, Вильнев сознательно или бессознательно страховал себя на случай неудачи. Если бы эти жалобы были полностью справедливы, французы не смогли бы выдержать бой с англичанами, и не просто выдержать, а прогнать врага. Сражение с Каль- дером доказало, что, имея некоторое численное превосходство, французский флот вполне может состязаться с английским.
Наконец, нужно сделать следующее важнейшее замечание: Наполеон не требовал от своих адмиралов выиграть войну на море. Он ставил перед ними только одну задачу — войти в пролив Ла-Манш и завязать бой с английским флотом, дежурившим у берегов Британских островов. Император не требовал даже победить в этом бою, он хотел только одного, чтобы эскадра французских линейных кораблей вызвала огонь на себя и пусть даже ценой своего поражения проложила путь десантной флотилии. Это необходимо понимать, оценивая шансы морской операции. Причем, как показали дальнейшие события, если бы Вильнев обладал достаточной решимостью, он мог в начале августа оказаться в Ла-Манше с 55 линейными кораблями против 35—40 английских. Соотношение еще более выгодное, чем в битве 22 июля. Франция вправе была надеяться, что в такой ситуации победа была совершенно реальна...
Пока Вильнев ремонтировался и жаловался, Нельсон вернулся в Англию. Однако теперь настало время совершать ошибки английским адмиралам. Нельсон остался на берегу, а эскадры, на какое-то время соединившиеся, снова разделились. Адмирал Корнуолис, сохранив под своим командованием 17 линейных кораблей, продолжал блокировать Брест, а Кальдер с 18 кораблями встал на возможном пути Вильнева.
В это время, в первых числах августа 1805 г., под командованием французского флотоводца в бухте Ла Коруньи собралось 29 французских и испанских линейных кораблей. Так как блокада Рошфора была снята, бывшая эскадра Миссиеси (теперь под командованием адмирала Лалемана) в составе 5 линейных кораблей снова вышла в море на поиски главных сил. В порту Бреста были готовы к бою линейные корабли (21) адмирала Гантома. Лучшего случая невозможно было и предположить.
В это время в Булони вся армия с жадностью всматривалась в горизонт, надеясь увидеть долгожданные паруса французских эскадр. Напряжение достигло высшего предела. В Бресте, в ожидании появления Вильнева, не только корабли были готовы к выходу в Море, но и 10-тысячный корпус Ожеро был посажен на боевые и транспортные суда и жил ожиданием. В Голландии весь корпус Мармона был также на кораблях. Сам генерал Мармон находился на флагманском корабле «Хэрстэллер», на котором развевался флаг адмирала Винтера, «ожидая каждый день новость о появлении в Ла-Манше французской эскадры и приказа выйти в море. Все было сделано, чтобы облегчить движение кораблей через узкий проход. Другой проход был проделан специально, чтобы служить для транспортных судов» 43.
Офицер из корпуса Нея рассказывает, что в один из этих августовских дней они находились в Монтрейе на балу. Внезапно раздался сигнал тревоги, забили барабаны. Уверенные в том, что это сигнал к началу операции, офицеры не только без сожаления, но почти что с воплем восторга бросили прекрасных дам, с которыми они только что танцевали, и устремились бегом к своим полкам. «Погрузка людей и материальной части армии была выполнена за полтора часа, — вспоминает генерал Бигарре. — Это было зрелище одновременно удивительное и восхитительное — многочисленные колонны пехоты и кавалерии, которые со всех сторон шли к Булонскому порту и садились на корабли флотилии под звуки музыки и с криком «Да здравствует Император!», причем все это происходило в идеальном порядке. Интересно было видеть 200 коней, которых, поднимая на специальных ремнях, грузили на транспортные суда, в то время как на другие загружали пушки, зарядные ящики и все, что нужно для артиллерии. Булонский порт кишел как муравейник. Между моряками и солдатами не было ни малейших столкновений. Каждый думал только об отправлении, и все жаждали, чтобы император приказал поднять паруса»44. «Все корпуса с удивительной слаженностью выполнили операцию по посадке на корабли... По сигналу — четыре пушечных выстрела и по приказу генералов колонны двинулись к причалам. Один громовой возглас раздавался отовсюду: «Да здравствует Император и Король!». В это время барабаны били повсюду сигнал сбора, все считали, что долгожданный день наконец наступил»45. Каково же было разочарование офицеров и солдат, когда они узнали, что это была всего лишь учебная тревога.
13 августа Наполеон написал Вильневу: «Англичане не так многочисленны, как Вы думаете. Их повсюду держат в беспокойстве. Если Вы придете сюда на три дня, хотя бы на 24 часа, Ваша миссия выполнена... Никогда еще во имя более высокой цели эскадра не шла навстречу опасностям. Никогда еще воины на суше и на море не проливали свою кровь во имя цели более высокой и более благородной. Во имя того, чтобы совершить высадку на побережье державы, которая уже в течение шести веков оскорбляет Францию, мы все готовы без сожаления отдать наши жизни. Таковы чувства, которые должны наполнять Вас и всех наших солдат»46. А еще через несколько дней император уже буквально в бурном порыве восклицает в письме к адмиралу: «Отправляйтесь же и, не теряя ни мгновения, с моими соединенными эскадрами входите в Ла-Манш. Англия наша! Мы все готовы, мы все стоим по местам. Покажитесь только — и все закончено» 47