* Численность корпусов дается на конец сентября 1805 г., в то время когда французские войска форсировали Рейн и вступили на территорию Германии.
Формально численность корпуса Ланна составляла 25 689 человек и 34 орудия. Однако 3-я дивизия этого корпуса под командованием генерала Сюше (9 154 человека и 12 орудий) была временно придана 4-му корпусу.
Дело в том, что форсировать Ла-Манш с полным штатным количеством лошадей в полках было бы просто немыслимо. Поэтому значительная часть драгун должна была сесть на транспортные суда без лошадей и добыть их уже непосредственно на территории Англии. Разумеется, что в течение нескольких дней было физически невозможно снабдить их лошадьми. Поэтому эти драгуны отправлялись в поход в пешем строю в надежде позже получить коней.
Часть артиллерии была сведена в отдельный резервный парк — 3 349 человек, 56 орудий. И наконец, главным резервом армии являлась элита из элит — императорская гвардия — 6 265 отборных пехотинцев, кавалеристов и артиллеристов, 24 орудия.
Таким образом, общая численность Великой Армии к моменту начала боевых действий составляла 178 609 человек (139 189 пехоты, 25 327 кавалерии и 14 093 артиллерии) и 340 орудий. Со штабами и жандармерией в округленных цифрах можно оценить численнсть армии в 180 тыс. человек. С другой стороны, необходимо учитывать, что корпус Ожеро остался далеко позади основной массы войск и не мог принять участия в первых боевых операциях. Армия должна была также неизбежно понести маршевые потери при движении от Рейна до Дуная. Поэтому реально участие в первых боях кампании могли принять примерно 165 тыс. солдат и офицеров при 316 орудиях.
Большинство источников сходится на том, что за долгое время пребывания в лагерях армия получила прекрасную боевую подготовку. Маршал Мармон так рассказывал о занятиях с войсками своего корпуса: «...два дня в неделю занимались батальонной школой и три дня в неделю маневрами целыми дивизиями. В воскресенье весь армейский корпус, составленный из трех дивизий, маневрировал вместе, а каждые две недели были большие маневры с огневой подготовкой; специальный полигон был задействован для обучения артиллерии... так что каждый день был заполнен, и даже во время отдыха солдаты приходили посмотреть, как упражняются другие. Войска быстро достигли степени обученности, которую трудно себе вообразить. Я никогда не видел французские части достигшими в боевой подготовке столь высокой степени совершенства. Полки, получившие такую отличную подготовку, сохранили ее надолго; и даже после длительных войн в них оставались следы пребывания в этих лагерях...»9
«Никогда Франция не имела еще таких прекрасных войск, так хорошо подготовленных к войне, — написал адъютант маршала Сульта де Сен-Шаман. — Никогда они не были наполнены таким прекрасным боевым духом, и, видя их, можно было легко предсказать исход войны»10.
Действительно, если обратиться к составу армии, хорошо видно, насколько она была закаленной и боеспособной. Несмотря на то что начиная с 1798 г. армия пополнялась за счет призывников, в ее рядах было много опытных бойцов. Из 115 582 человек рядового и унтер-офицерского состава главных сил (о которых есть данные) 50 338 человек (43,5%) уже участвовали, по крайней мере, в одном военном походе. А почти четверть состава имела не менее десяти лет службы. Это значило, что эти солдаты были зачислены на службу в 1795 г. или ранее и за их плечами было участие в нескольких кампаниях республиканской армии, а многие воевали с самого начала революционных войн. Наконец, в каждом полку было, по крайней мере, 30 унтер-офицеров, начавших службу еще в королевской армии11.
Наличие подобного количества старослужащих солдат и унтер-офицеров объясняется политикой Наполеона, стремившегося поощрить сверхсрочников. Наконец, несмотря на то что срок службы определялся законом в пять лет, в случае войны она становилась бессрочной — до окончания боевых действий. Как известно, в мае 1803 г. началась война, и те, кто не был демобилизован в 1802 г. — начале 1803 г., остался служить, в принципе, до самого конца войны.
Согласно закону, в армию брали тех, кто достиг 20-летнего возраста (необходимо заметить, что, так как потребности войск были невелики в первые годы Империи, на службу брали по жеребьевке — реально в ряды армии зачислялось в эти годы только 40% от общего числа призывников данного года). Исследования, проведенные автором данной книги на основе изучения послужных списков около 10 000 солдат наполеоновской армии 1805—1812 гг., показывают, что закон строго выполнялся. Средний возраст призывника равнялся 20,5 года, а средний возраст солдата в эти годы был примерно 23 года. Нет сомнения, что в армии 1805 г., где только чуть более половины солдат были недавними призывниками, средний возраст был несколько выше — примерно 25 лет.
Большинство офицеров прошли свой путь к эполетам, начав его с рядового. Специальная Военная школа была создана только в начале 1803 г. и потому среди пяти тысяч офицеров Великой Армии 1805 г. только около сотни были ее выпускниками. Поэтому по современным понятиям возраст младших офицеров французской армии был на редкость зрелым. Средний возраст сублейтенантов был в это время 32 года, а лейтенантов — 37 лет! При этом полковники и генералы были необычайно молоды. Средний возраст полковников был 39 лет, а генералов всего лишь 41 год12.
Это удивительное по современным понятиям сочетание легко объясняется — почти все офицеры и генералы наполеоновской армии вышли из горнила революционных войн. Бывшие генералы королевской армии либо эмигрировали, либо были казнены революционным трибуналом, либо просто тихо оставили службу. То же самое произошло и со старшими офицерами. Поэтому в ходе революционных войн произошло гигантское обновление командных кадров. Солдаты, у которых было образование, храбрость и желание служить, быстро продвигались по ступеням военной иерархии. Особенно стремительно продвинулся тот, кто до революции был уже младшим офицером или унтер- офицером. Именно эти люди к 1805 г. стали генералами. С другой стороны, младшие офицеры — это также бывшие солдаты революционной армии, но те, у кого было меньше способностей или кому просто не повезло. Их возраст почти что не отличался от возраста их командиров.
Наконец, самое высшее командование было просто на редкость молодо. Императору только что исполнилось 36 лет, маршалу Бернадотту, командующему 1-м корпусом, было 42 года, генералу Мармону, командующему 2-м корпусом, 31 год, маршалу Даву (3-й корпус) 35 лет, маршалу Сульту (4-й корпус) 36 лет, маршалу Ланну (5-й корпус) 36 лет, маршалу Нею (6-й корпус) также 36 лет. «Старыми» по масштабу этой армии были только начальник ее генерального штаба маршал Бертье, которому был 51 год, и маршал Ожеро, командующий 7-м корпусом, которому в октябре 1805 г. исполнилось 48 лет.
Таким образом, Великая Армия обладала изумительными возрастными характеристиками. В ней было много прошедших войну солдат, ее унтер-офицеры и младшие офицеры были все опытнейшими бойцами, имевшими за плечами десять лет победоносных войн, а ее высшее командование, также прошедшее войны, походы и лишения, было столь молодо, что сохранило порыв, дерзость и энергию юности. К этому нужно добавить полную уверенность в успехе, которую дало им участие в многочисленных успешных войнах.
Наконец, блистательные победы Наполеона Бонапарта в его военных походах и гигантские успехи его внутриполитических преобразований заставили армию поверить абсолютно и непререкаемо в своего императора. Она была готова за ним в огонь и в воду. Талантливый психолог, Наполеон сумел создать такую систему поощрений и наказаний, которая стимулировала желание каждого отличиться на своем посту, показать другим, что он достоин быть в рядах этих доблестных бесстрашных войск. «Я заменил страх и кнут честью и соревнованием». -сказал Наполеон. Действительно, умело разжигая благородное соревнование поддерживая культ чести в рядах армии, он достиг действительно удивительных результатов. Один из его знаменитых офицеров легкой кавалерии де Брак, наставляя своих подчиненных, написал о том, как он понимает слово «честь «...это не значит презирать жизнь, предпочитая сохранение чести сохраненп: жизни. Это просто означает воздавать чести то, чего она заслуживает»13.
Высокое чувство чести требовало от солдат и офицеров беззаветно выполнять свой долг в бою, не отставать от товарищей, когда они идут под пули. Если солдаты часто ворчали, когда им приходилось совершать тяжелые марши, то едва только раздавались первые звуки выстрелов, превозмогая усталость, они рвались к тому месту, где кипел бой. «Почему эти люди, которые вчера так ворчали, ругались, проклинали все на свете, исполняя простейшее распоряжение, следствием которого было в самом худшем случае одно-два лье марша сверх необходимого, почему сегодня эти же люди беспрекословно идут туда, где нужно ставить жизнь на карту? — писал офицер наполеоновской армии. — Потому что ворчать, когда идешь в бой — это уже недалеко от трусости, а значит, и от бесчестья»14.
Жажда славы, высокое чувство чести, желание подняться по ступеням военной иерархии и, наконец, просто упоение борьбой ради борьбы пронизывали всю армию Наполеона от солдата до маршала. «Офицеры и солдаты были несравненны в искусстве войны, — писал в свох великолепных по точности ме муарах хирург дивизии Сюше д'Эральд. — Фанатизм славы был доведен до самого высшего предела. Все жаждали боя... На марше не было видно ни одног: роскошного экипажа, ни одной кареты не ехало за этой великолепной армией. Только сталь и огонь. Здесь все были бойцами. Полковники ели из котла деревянной или костяной ложкой суп, который сварили им гренадеры первого взвода. Командиры батальонов, полковой адъютант, страший хирург и его помощник: ели и спали на биваке рядом с полковником, в шалаше, сделанном полковым;. саперами... Полковник, командир батальона или полковой адъютант могли сказать: «Когда я был гренадером...» Но дисциплина от этого не страдала, она была очень строгой и справедливой... Все офицеры носили когда-то ранец (т.е. были солдатами) и потому уважали тех, кто его носил... Наконец, все солдаты к офицеры этой прекрасной армии рвались в огонь... Одна только угроза того, чтс солдата могли отправить в тыл, во Францию, заставляла его трепетать»15.