— Не знаю, — глухим голосом ответил он.
Уголки ее рта опустились, и она бросила на него подозрительный взгляд.
— Ты не знаешь?!
— Да нет же, знаю… Но, возможно, случится так, что нам потребуется еще один промежуточный перелет.
Чтобы окончательно запутать следы после этого опасного, изнурительного возвращения в Цюрих, он решил, что сразу же после того как отдаст распоряжение этому проклятому Клоппе, сядет в первый самолет и улетит в любом направлении, лишь бы подальше от Цюриха. Три-четыре зигзага по разным континентам — и финальная часть его замысла решена.
Когда они подходили к стоянке такси, она сделала невероятное усилие и с трагическим выражением шепнула ему на ухо:
— Мортимер, то, что я делаю для тебя, я бы не сделала ни для одного мужчины.
Ему показалось, что он стал весить на тридцать килограммов больше и вырос на несколько сантиметров.
Когда в дверь раздался звонок, Орландо Баретто был уже в плаще. Рука автоматически ушла под пиджак, где в кобуре под мышкой находился «маузер». Он посмотрел в глазок. Инес! Сбросив цепочку, он впустил ее в квартиру.
— Позже прийти не могла? Еще секунда, и я бы смылся.
Вместе с Инес в комнату влетело ароматное облачко ее духов. На ней было потрясающее манто из натурального меха цвета карамели, доходившее ей до щиколоток.
— Я не привыкла выпрыгивать из постели в семь утра, — сказала она, подавив зевок.
— Привыкай…
— Зачем позвал?
— Как зовут… этого… твоего банкира?
— Почему тебя это интересует?
— Не твое дело! Фамилия?
— Клоппе. Хомер Клоппе.
— «Трейд Цюрих бэнк»?
— Да. А в чем, собственно, дело?
Он похлопал ее по твердым, как кусок бифштекса, ягодицам.
— Возможно, собираюсь положить туда кое-какие сбережения. Это серьезная контора?
На лице Инес появилась лукавая улыбка. Она вспомнила стальной подвал с рядами сейфов вдоль стен, где раз в неделю трахала розовенького рыжего банкира на ковре из банковских билетов.
— Очень серьезная.
— А что представляет собой этот Клоппе?
— Пастеризованный… холеный… Пятьдесят лет. Для белого засранца у него прекрасные зубы.
— Искусственные?
— Настоящие. Самые настоящие… Я дергала за них…
От удивления у Ландо отвисла челюсть.
— А мои? Они что, из дерьма?
— Вполне сгодятся для белого засранца.
Он хозяйским, уверенным движением руки забрался ей под меха и бесцеремонно сжал промежность.
— Я сваливаю…
— И это все… что ты хотел от меня?
— На сей момент, да.
— Вечером увидимся?
— Не знаю. Сиди дома. А теперь, принцесса, уходи первой. Не хочу, чтобы нас видели вместе крысы этой паскудной дыры.
Она ушла, а вместе с ней исчезло ароматное облачко. Если бы он смог встретиться с ней сегодня вечером, он бы ей задал… Но когда Ландо поручалось дело, он своим временем уже не распоряжался. Ему платили за год вперед, и к выполнению приказов он должен был быть готов в любое время суток. Его патрон, дон Дзу Дженцо Вольпоне, был великодушно щедр. Любая удачная работа вознаграждалась дополнительно, и не только деньгами. Во время своего недавнего пребывания в Цюрихе Дзу Дженцо пригласил его выпить с ним по стаканчику, что само по себе было невероятно! Но этим все не закончилось. Он подарил ему его мечту — сверкающую лаком «Бьюти гоуст Р9» с откидным верхом, одну из самых престижных моделей, выпускаемых американской фирмой «Континентл мотокарз». И сделал это лишь потому, что заметил, каким жадным взглядом Ландо посмотрел на нее, проходя мимо витрины.
— Она тебе нравится? Она — твоя!
Дзу Дженцо в течение десяти минут оформил покупку, несмотря на протесты Ландо, и лично вручил ему ключи от машины.
— Теперь ты сможешь отвезти меня на вокзал.
От избытка нахлынувших на него чувств благодарности и уважения он буквально рыдал, целуя руки дону Вольпоне.
— Падроне… За что?.. За что?..
— Мы довольны тобой, Ландо. А эта машина — дружеский знак.
— Я не заслужил ее, патрон!..
— Не думай так. Если не сегодня, ты заслужил бы ее завтра…
Когда дон распрощался с ним теплым рукопожатием, Орландо показалось, что он расстался с родным отцом. Через два дня, в три часа утра, раздался телефонный звонок из Милана.
— Орландо, ты знаешь О’Бройна? Мортимера О’Бройна, адвоката?
— Знаю, что есть такой.
— Ты его когда-нибудь видел?
— Однажды…
— Сможешь его узнать?
— Да.
Голос, который столько раз отдавал ему приказы, продолжал:
— Он может объявиться в твоих краях. Прищеми его!
— Где его искать?
— «Трейд Цюрих бэнк». Знаешь такой?
— Слышал.
— Он не должен войти в здание банка. Ты понимаешь?
— Да.
— Дежурь у банка начиная с сегодняшнего дня. С открытия и до закрытия.
— Понял.
— Увидишь его — задержи.
— Что с ним делать дальше?
— Спрячь где-нибудь и позвони мне.
— Хорошо. Где спрятать?
— Это твои проблемы.
Смешное и странное совпадение, которое минуту назад ему подтвердила Инес: он получил приказ охранять банк, хозяином которого был не кто иной, как любовник его любовницы! Через пять минут после ухода Инес он спустился в гараж, не переставая радоваться блестевшему лаком подарку Вольпоне, и отправился на место дежурства, на Штамфенбахштрассе.
«Лейтенанты» босса могли не беспокоиться: О’Бройн сможет попасть в «Трейд Цюрих бэнк» только в кремированном виде…
«Боинг-747» коснулся колесами посадочной полосы и завибрировал от включения реверса турбин.
— Мы приземлились в Цюрихе. Надеемся, что полет был для вас приятным и мы еще встретимся на наших авиалиниях… — послышался голос стюардессы.
Итало Вольпоне с презрением посмотрел на своего обмякшего телохранителя: Пьетро Беллинцона спал сном праведника, развалясь в кресле, и тихо похрапывал.
Перед отлетом из Нью-Йорка Моше Юдельман был категоричен.
— Как только ступишь на швейцарскую землю, прежде чем звонить жене, езжай в морг. Фолько Мори обеспечит тебе охрану от любопытных.
Итало вспомнил эти слова, отстегивая ремень безопасности. То, что он не сможет сразу позвонить жене, удручало его. Предрассудок или старая традиция «семьи», но жена капо должна быть спокойна за судьбу своего мужа, несмотря на то что она ничего не знает о его делах и причинах его путешествий.
— Просыпайся, корова! Прибыли!
Беллинцона сладко потянулся и чуть охрипшим голосом сказал:
— Все пересохло во рту…
Он уснул через два часа после взлета, выпив в одиночку две бутылки шампанского.
— Забыл, где находишься? — зло бросил Итало. — О пивной мечтаешь? Думаешь, я привез тебя сюда опохмелиться?
— Извините, падроне… Извините… Это я со сна…
— Мудак!
Беллинцона встал с кресла, не замечая, что за ним через полусмеженные веки наблюдает Патрик Махоуни. С этой минуты Махоуни должен временно передать наблюдение за гангстером Дейву Кавано. Такой была установка Кирпатрика. Он взял салфетку, в которую был завернут пистолет, и незаметно переложил его в кобуру под мышкой. В Нью-Йорке, предупрежденные начальством, таможенники стыдливо отвели глаза от их багажа. Махоуни надел плащ и с безразличным видом направился к люку рядом с фюзеляжем, не взглянув даже мельком ни на Вольпоне, ни на Беллинцону. В это время Дейв Кавано рвался вперед, чтобы первым сойти по трапу. Его суетливость привлекла внимание Фолько Мори. Пока змейка пассажиров двигалась к зданию аэропорта, Мори, выйдя последним, отыскал глазами парня в черном непромокаемом плаще. Что-то в его фигуре, манере держаться, видеть все вокруг, никого и ничего не рассматривая, натолкнуло Мори на мысль, что появление этого человека в Цюрихе имеет непосредственное отношение к их путешествию. Все проанализировав, Мори пришел к выводу, что имеет дело с таким же профессионалом, как и он сам. Своим высоким ростом Дейв Кавано тоже резко выделялся из толпы пассажиров. Он упорно старался не смотреть в спину Вольпоне, чтобы случайно не встретиться с ним взглядом, если тот вдруг обернется.