— Маленький засранец Ивар оценит, какой бриллиант Элла прятал в своем доме, — та подмигнула ей. — И никому сегодня на вечере не давай спуску!
Что означало её последнее замечание, Блайя узнала потом. А пока до приема оставался еще час, и она вернулась в свою спальню, держа в руках черные туфли на каблуке высотой с Эмпайр Стейт Билдинг. В другой руке у неё были кружевные трусики из нового комплекта и пара невесомых, как паутина, чулок, и Блайя была уверена, что после этого вечера выбросит их в помойку, потому что дорогое и тонкое белье она носить не умела и не любила.
Ненавидела. И чесалась от кружев, которые раздражали кожу.
В спальне она оказалась не одна. Сигурд торчал у окна и смотрел на темную улицу. Обернувшись на звук открываемой двери, он обласкал Блайю взглядом, и, в несколько шагов преодолев расстояние между ними, обхватил её лицо ладонями, вглядываясь прямо в темные глаза.
— Кто ты, и куда ты дела мою девушку?
— Еще одна такая фраза, Лодброк, и я всажу каблук тебе в яйца, — со смехом пообещала Блайя. Какой же он, блин, дурак!
Может быть, она не понимала, что ждет её завтра, и впереди был первый и самый сложный прием в её жизни. Может быть, Ивар Лодброк убьет её, или продаст Осберту, или сделает что-нибудь ещё, не менее ужасное, но она не хотела думать об этом. Все становилось неважным, когда Сигурд целовал её в шею (он знал, что за смазанную помаду на лице Блайи Торви его убьет), а его ладони скользили по её бедрам к талии, задирая подол платья все выше и выше.
Туфли со стуком упали на пол, белье оказалось там же. Сигурд с легким удивлением посмотрел вниз.
— Я ещё ничего не сделал, а твои трусы уже на полу?
— Заткнись! — Блайя стукнула его по плечу. — Не думай, что ты настолько неотразим, что белье у девушек снимается само собой.
— А, по-моему, именно это и случилось, — он широко ухмыльнулся, наклонился и поддел пальцем кружевное недоразумение. Блайя прокляла Торви. — Мадемуазель, — прошептал он, прижимаясь губами к её уху, — вы полны сюрпризов.
Блайя обняла его за шею, притягивая ближе к себе. Черт с ним, с приемом, с Иваром, с Осбертом. Каждый их день мог оказаться последним, а Ивар мог убить их обоих, и… Боже…
— Можно и так меня называть.
Она что, сказала это вслух?
— У меня есть кое-что для тебя, — Сигурд отстранился, порылся в карманах смокинга. — Небольшое дополнение к твоему образу. Закрой глаза, — его губы прижались к укромному местечку за её ухом, потом — к шее.
Блайя послушно зажмурилась, уже в который раз за этот долгий день. Что-то холодное легло ей между ключиц, теплые руки младшего Лодброка прикоснулись к её затылку.
— Теперь можно открывать?
— Угу. Валяй.
Блайя распахнула глаза и приоткрыла рот от удивления. Между её ключиц сияла серебряная змея, обвившаяся кольцом вокруг цветка. Уроборос и Роза. Сигурд смеялся, что он — змей, влюбившийся в цветок, а когда она спросила, почему роза, он только пожал плечами и сказал, что не знает.
«Это было первым, что пришло мне в голову, когда я увидел тебя. Так что пусть так и будет».
— Это…?
— Не задавай глупых вопросов, — Сигурд фыркнул ей в прическу. — Разумеется, не подарок. Сейчас заберу и отдам обратно в магазин.
В его синих глазах танцевали смешинки. Сигурд сомкнул руки у Блайи на талии, и она облокотилась на него, желая, чтобы этот момент длился вечно. Чтобы во всем мире остановились часы. Чтобы время сжалилось над ней и прекратило свой бег.
— Пусть они все сдохнут от зависти, Блайя. Пусть Осберт подавится шампанским. Пусть Ивар свалится со своего чертового кресла. Плевать на них. Я не собираюсь скрывать, что ты — со мной.
На миг Сигурд прижался лбом к её затылку, а потом принялся покрывать поцелуями её плечи и открытую спину. Блайя тоненько всхлипнула, закусила губу. В её животе — и ниже — распускался огненный цветок, и пусть её возбуждение пока бывало сильнее, чем оргазмы, они работали над этим. Упорно.
— Сигурд…
— Да, я знаю, — Сигурд со вздохом отстранился. — Блайя, — он посерьезнел. Развернув девушку к себе, он взял её за плечи. Его ладони были горячими и сильными. — Не смей думать, что Осберт что-то тебе сделает. Прежде, чем он попробует тебе навредить, я нарисую ему на горле вторую улыбку.
Блайя знала, что так и будет. Она могла представить, как нож проходит по шее Осберта, как по куску масла, и кровь из разверстой раны стекает ему на воротник, а горло раскрывается в подобие ухмылки. «Чего это ты такой серьезный?»
— Улыбайся им. Все время. Они ждут, что ты будешь улыбаться. И ври в лицо, как ты рада всех видеть, как счастлива быть здесь. Не позволяй им увидеть, что ты боишься, они тогда возьмут над тобой верх. Я буду рядом.
Она кивнула.
— Помни, кто ты. Не пленница Ивара. И больше — не разменная монета. Ты — Блайя, дочь Эллы, и ты можешь стереть в порошок клан своего отца и Осберта вместе с ним. Ты знаешь о них больше, чем они — о тебе. Твой отец был прав, когда скрывал тебя. — Сигурд провел носом по её шее. — Великая Фрейя, как же я тебя люблю! — Он прижал Блайю к себе. — И, да. Если какая-нибудь расфуфыренная женушка кого-то из клана тебя обидит, дай ей в нос. Ты сможешь.
Блайя бродила между гостей с бокалом вина, проклиная каблуки, от которых ноги болели, как будто она пробежала десять километров. На этих самых чертовых каблуках, будто готовилась к Олимпийскому забегу. Пару раз она потанцевала с Сигурдом, но после того, как случайно наступила ему на ногу, он зашипел, как змея, и сказал, что будет учить её танцевать в свободное время, а пока что пусть она даже не пытается. И теперь Блайя отчаянно скучала, потому что Сигурд разговаривал с Уббе, и они оба выглядели очень серьезными.
Она понимала, что ей в их дела лучше не соваться. И поэтому она улыбалась гостям, пока не начинало сводить скулы, и говорила, как рада познакомиться, если её с кем-то знакомили. Как Сигурд её и учил.
Осберт действительно появился у Лодброков, как и предполагалось. Строил хорошую мину при плохой игре; у него не оставалось иного выхода после того, как Ивар обошел его на поворотах. Оглядев Блайю с ног до головы — от его взгляда ей стало неуютно и мерзко, и Сигурд появился за её спиной тут же, ненавязчиво положив на талию ладонь, — Осберт усмехнулся:
— Давно не виделись, моя дорогая. Хорошеешь на глазах. Здравствуй, Сигурд. А ты совсем не похож на отца.
— Похож больше, чем ты предполагаешь, Осберт, — Сигурд улыбнулся, и в его улыбке скользнуло нечто змеиное. Он притянул Блайю ближе к себе, сжимая руку на её талии, не больно, но весьма ощутимо. — Хочешь убедиться в этом?
— Благодарю, воздержусь, — дядя Блайи сделал глоток из своего бокала. — Значит, отхватила себе Лодброка? Одобряю твой выбор, племянница. Хотя не уверен, что его одобрил бы Элла.
Отсалютовав ей бокалом с шампанским, Осберт подхватил под руку свою спутницу, высокую блондинку в длинном красном платье, и направился в противоположную сторону. Хватка Сигурда на талии Блайи слегка ослабла.
— Свинья, — пробормотал он себе под нос. — Скорее бы всё это закончилось…
Но, спустя полтора часа после встречи Блайи с Осбертом, прием и не думал заканчиваться. Некоторые из гостей уже хорошо выпили, и, направляясь в туалет на втором этаже (где находились семейные спальни, а теперь — и её), Блайя краем глаза увидела парочку, зажимающуюся в углу. Она пожала плечами. Ей было все равно.
Ноги нещадно болели, и, рискуя тем, что кто-нибудь может увидеть её в непотребном виде, она стащила с ног эти орудия пыток за несколько тысяч долларов. Ступни отозвались ей благодарностью. Осторожно ступая по холодному полу, Блайя направилась к туалету. Ей хотелось хотя бы пять минут посидеть в одиночестве, пусть даже на унитазе. Подальше от всего это гадючного клубка, где все улыбались друг другу в лицо, держа нож за спиной. И она тоже улыбалась, только вот ножа у неё не было.
Посидеть в одиночестве ей не удалось. Только она зашла в туалет, как услышала, что кто-то вошел следом. Едва успев юркнуть за выступ стены — господи, у Лодброков даже туалет в этом доме был, как королевская спальня! — Блайя увидела, что в одну из кабинок проскользнула женская фигура в нежно-голубом платье, а следом за ней — Хвитсерк.