«Он старый, больной и измученный…»
Он старый, больной и измученныйС резиновой женщиной жил.Соседские девки в излучинеИ ждали, и выли без сил.А дни проходили. И алымиЗакатами срезанный столСтоял в ожиданье с бокалами,В которых любовь, не вино.И плыли кругами, как яхтами,Желанья в глазах по утрам.Резиновый запах агатовыйТеплел до утра по угламРезиновой нежной улыбкоюСветилось в постелях белье,Разорванной кожею зыбкоюПокрыто все тело его.В журналах, у рек и на лестницахНагие соседки в цветахМелькают, читают и бесятся,И ходят в бесцветных трусах.Живые они, но заботы:То это не то, то не так,Болтать надо с ними, в субботуВодить то на пляж, то в кабак.Но мстит ему рок напоследок,Вселившись в резину с утра;Душа беспокойной соседкиВ подруге его ожила.
И стала ходить по квартире,Глазами большими моргать,И думать, и плакать, и мыться,О Фрейде заученно врать.И после скандалов обычных,Упреков, и боли, и зла,Совсем одичав, как живая,Ребенка ему принесла.Ребенок, как мячик резиновый,То прыгал, то плакал, то ждал,То веткою красной рябиновойПо окнам цветы рисовал.
«Песок и сосны, ласковый залив…»
Песок и сосны, ласковый залив,Причудливая млеющая осень,Широкий неожиданный разлив,Озера вдоль дорог, как проседь,И Солнечное, брови опалив,Мурлычет и бормочет.На повороте домики ГАИ,И пьяницы торчат у магазинов,Сидим в кустах, и надо до семиУспеть туда. Дорога вся в рябинах,И девушки ведут велосипед,Пинг-понг у дома, и костер алеет,И плачет осень. Как горячий бредЗвезда в прорехе неба зеленеет.
«Громкий стук мой зол и неприличен…»
Громкий стук мой зол и неприличен.Отстраняясь мягко и легко,Ты уходишь. Высмеян публично,Я один стихи цежу в окно.Брошен, высмеян. Всмотрись в себя, дурашка, —Ты дурной снаружи и внутри,Неуклюжий лысый чебурашка.Раз, два, три.У нее же носик, как у статуйРимских. Старорусский и дворянский дух.Хорошо, я успокоен. ВатойУши заложу, уйду в толпе старух.
«Где ты, веселая девочка…»
Где ты, веселая девочка?Вечно жуешь ты в постели.Спишь, ненавидишь и любишьВечно в постели измятой.Солнце упало за церковью,Встала луна у порога,Ты зацелованной мордочкойТычешься в скучные книжицы,А за пустынным газономВечно пустынная улочка.Бродят в лесу менестрели,Птиц собирая в котомки.Где ты теперь? С менестрелемБродишь в мешке его тесном,С птицами спишь за плечами егоИ подпеваешь им слабо —Птицам и менестрелю.
«Что за светлая у нас теперь светелка…»
Что за светлая у нас теперь светелкаИ круги на шторах, как глаза,Фонари качаются на елках,И под платьем белкой кружева?Завертится белка и ускачет.Полежать на каменном полу.А потом усядемся в палатях,Чаю изопьем, съедим халву.Все так мило, все не надо лучше.Фонари моргают на ветвях.Ты умнее, очень многих лучше,Только всех намного хуже я.
«Крутые склоны запорошены…»
Крутые склоны запорошены,Весенний снег лилов, но бел,И скатываемся, как горошины,На лыжах в ветреный пробел.Ты чертишь странными извивами,Скрипит под лыжами песок.Кантуешь лихо. Груди сливамиОчерчены, и плетья ног.Через очки немного дымчато,Задумчиво, как в зеркалах,Заманчиво и переливчатоЗаканчиваются на углах.Кантую, изгибая ноги,Колдую над тобой, с тобой.Непроходимые пороги,Парадные над мостовой.Закручивая по бретелькам,Развешанным по полутьме,В тревожной комнате сарделькиТы варишь. Как не по себе.На горках ты светлей, стройнее,Чем в грязных комнатах с утра,Часы все сумрачней и злееСтучат из длинного угла.Развешанные по каморкам,Приплюснутые, как пауки,Когда же выползем на горки,На лыжные материки?Там зеркала тебя подхватят.Движения заворожат.Изгибом легким в мягкой ватеСнежинок ляжешь на кровать.