Исследования по воздействию музыки на состояние человека пока немногочисленны. В отдельных работах было показано, что любители музыки и музыканты-профессионалы по ряду психологических показателей отличаются от людей, характеризующих себя как «равнодушных» к этому виду искусства. Эти отличия, в частности, проявляются в большей гибкости мышления, богатстве воображения, более выраженной сенситивности и склонности к невротическим реакциям, а также в более низкой моральной нормативности [Сыроежина Ю. И., 1984]. Приведенные данные могут иметь определенное диагностическое значение. Другими авторами отмечалось, что сочетанное или изолированное применение музыкотерапии при лечении знатоков этого вида искусства и профессионалов не всегда оказывает позитивное влияние, так как они склонны к критическому анализу исполнения и фиксации на форме музыкального произведения [Вейсова З. А., 1983]. По-видимому, эти данные также следует учитывать при формировании психотерапевтических групп. В целом же следует согласиться со специалистами в области спортивного аутотренинга Е. И. Смаглием и Е. П. Щербаковым (1982), что «глубокого теоретического обоснования музыкотерапии пока нет». Бесспорно, был прав и P. Broca, когда писал: «Всякое безвредное средство, оказавшееся успешным хотя бы однажды, заслуживает изучения». В полной мере это относится и к музыкотерапии.
* * *
Нами приведены наиболее общая схема и последовательность усвоения основных (базисных) упражнений аутогенной тренировки, которые могут широко варьировать при практическом использовании метода квалифицированным специалистом. Наши наблюдения убеждают в том, что не следует проводить занятия по заранее написанному тексту, разве что иметь его под рукой при отсутствии достаточного опыта работы. При проведении гетерогенных тренировок врач должен выполнять упражнения совместно с обучаемыми, постоянно чувствуя аудиторию, сверяясь со своими ощущениями, при необходимости усиливая суггестивное воздействие или, наоборот, применяя методы активизации обучаемых. Таким образом, каждое занятие становится в известной степени творческим актом, а продуктивность обучения в значительной мере зависит от взаимодействия обучающего врача с аудиторией. Личность врача имеет самостоятельное значение в эффективности обучения и практического применения метода. К сожалению, личность психотерапевта как специфическая категория пока мало исследована. И только субъективный опыт, интегрируя восприятие выражения лица и глаз, манеры держаться, тембра голоса, построения речи и общего впечатления, которое производится на окружающих, с некоторой вероятностью позволяет сказать — получится или не получится из конкретного врача хороший психотерапевт.
Несмотря на уже достаточно длительную историю медицинского применения, внушаемость человека и ее феномены все еще нередко воспринимаются почти на средневековом уровне, а личность психотерапевта порой ассоциируется с неким факиром или фокусником. Даже среди врачей иногда возникает такой диалог: «Я слышал, ты занимаешься гипнозом? Загипнотизируй меня». Такая просьба столь же нелепа, как, скажем, обращение вполне здорового коллеги к хирургу: «Я слышал, ты занимаешься хирургией сердца? Прооперируй меня». От подобной, мягко говоря, психотерапевтической необразованности нередко проистекает недоверие к терапии внушением и порой неуважение или суеверный страх по отношению к психотерапевту. Возможно, наш пример с хирургом кому-то покажется неубедительным. Возьмем более простой случай. Если у вас никогда не болела голова — как можно убедить вас, что тот или иной препарат при головной боли для вас наиболее эффективен или что он вообще как-либо действует? И даже, если вы примете препарат, он вам «не поможет», потому что не от чего помогать. Так же и внушение применимо и эффективно там и в тех случаях, когда оно нужно, необходимо.
Обращаясь к вопросу о внушаемости, самовнушаемости и гипнабельности, необходимо сказать, что мы ни разу не встретились с отсутствием эффекта или полной рефрактерностью к лечебному внушению в тех случаях, когда оно было показано, а побуждением к применению психотерапевтических методов были не «эстрадные» эффекты, а активное стремление врача и больного к выздоровлению или облегчению страданий последнего.