– Что-то часовой молчит, – заметил Агеев, открывая ворота.
– Может, поближе подпускает? – предположил я.
От ворот до вышки оставалось метров семьдесят, и мне показалось, что часового там вообще нет. Мы неспешно пошли дальше, однако нас так никто и не окликнул.
– По-любому спит, мудила, – зло сказал Агеев. – Кто на посту, Шурович? И почему я не удивлен? Ну, я ему сейчас…
Мы подошли к вышке… но та оказалась пуста!
Я почувствовал, как к горлу подкатил ком. В памяти тут же всплыл недавний сон. А вдруг вещий? Я на всякий случай снял автомат. Конечно, по уставу, когда идет пересменка, и так положено выставлять часового для временной охраны и наблюдения, но мы обычно этим правилом пренебрегали – проверок ведь нет. Да и от кого охранять-то? Тайга кругом.
– Звереныш, да чё ты напрягаешься? – сказал Агеев, глянув на мой автомат. – По-любому этот крендель где-нибудь в кустах завалился… Шур! Ты где, обморок? Най-ДУ – убью!
И разводящий принялся пинать окрестные кусты. Да только Шурович так нигде и не обнаружился. Я заметил, что уже и Агеев начал нервничать.
– Может, он наверху завалился? – предположил Рыбалкин, обходя вышку. – Точно, вон же он!
Действительно, наверху из-за железного бортика вышки виднелся краешек каски. Агеев облегченно вздохнул.
– Шур! – закричал он. – Проснись, придурок!
Но даже после того, как вышку несколько раз пнули, отчего та загудела, словно груда металлолома, и обкидали камнями, каска даже не шелохнулась.
– Ну, я полез, – сказал Агеев и, перекинув лямку автомата через голову, пошел к лестнице.
– Как вы по ним взбираетесь? – причитал разводящий, перескакивая через дыры недостающих ступенек. – Она же вот-вот рухнет…
Добравшись до верха, он распахнул дверцу, заглянул внутрь и сразу же отпрянул, вскрикнув:
– О господи! Шур!..
У меня бешено забилось сердце. Палец лег на предохранитель автомата и перевел в боевое положение.
– Витек, что там? – встревожился Рыбалкин.
Агеев посмотрел вниз, явно довольный произведенным эффектом.
– Шучу! – сказал он.
После чего многозначительно кивнул, мол: «Ну, что я говорил?» Потом взгляд его устремился внутрь вышки, и на веснушчатой физиономии младшего сержанта возникла садистская улыбка. Он осторожно взял автомат Шуровича, занес его над головой, и через мгновение раздался глухой удар приклада о каску. Шур подскочил, ошарашенно глядя по сторонам. Он еще толком не понял, что произошло, а уже затараторил сонным голосом:
– Я смену ждал… пятнадцать минут осталось… сам не знаю, как так вышло…
Агеев с двумя автоматами спустился на землю, следом слез заспанный, угрюмый Шурович. Он было протянул руку за своим оружием, однако разводящий не отдал. Наоборот, Агеев отступил, перехватил трофейный автомат под мышку, а ствол направил на горе-часового.
– Ну что, пойдем! – сказал он.
– Куда? – Шурович захлопал глазами.
– Куда-куда… Сдаваться к начкару.
– Витек, ну чё ты гонишь? – снова затараторил Шурович. – Я смену ждал… Честное слово! Пятнадцать минут оставалось…
– Иди-иди…
Шурович засеменил впереди, оборачиваясь на каждом шагу и причитая: «Витек, да не гони… Я же смену ждал…»
Я тихонько, чтобы никто не заметил, вернул предохранитель автомата в исходное положение, дав себе зарок больше вообще никогда не читать ужастиков. «А чего я ожидал? – вертелась мысль. – Что Шуровича сожрали какие-то монстры?» Я набросил автомат на плечо и побрел следом за сменой. Роганин остался на посту, пробормотав нам вслед:
– Пост принял!
Пройдя метров десять, Агеев все же вернул Шуровичу автомат, пообещав, что в следующий раз, если тот будет так крепко спать, проснется на гауптвахте.
Второй пост располагался метрах в двухстах от первого в самой низине между сопок. Антон Трошников ждал смену у вышки.
– Чего молчишь? – спросил Агеев, когда мы подошли.
– Стой, кто идет, – лениво ответил тот.
– Раздолбай! – вздохнул разводящий. – Почему не на вышке?
– А так быстрее сменишься.
– Эх, еще по одному гауптвахта плачет…