– Ножи к осмотру!
Все вынули из ножен штык-ножи. Начкар внимательно осмотрел каждый.
– Товарищ капитан, вы думаете, что это мы его… Ну… это… – спросил Агеев и провел пальцем по горлу.
Суровый взгляд капитана скользнул по лицам и уперся в пол.
– У нас с Жекой, конечно, далеко не гладкие были отношения, вы об этом знаете. Но чтобы так… – сказал Агеев и добавил: – К тому же Волкова на посту тоже кто-то…
– Да ни хрена я не думаю! – рявкнул капитан.
Он подошел к дверному проему, постоял какое-то время, упершись лбом в косяк.
– Провин… Волков… – пробормотал он.
Саморов взглянул на тело сержанта, стукнул кулаком по стене, словно решился, и пошел к пульту связи. Заметно дрожащей рукой снял трубку. Но вместо гудка в трубке была тишина.
– А, черт! – взревел капитан, швырнув трубку на пульт. С частью связи не было. Пальцы начкара заскользили по тумблерам. Молчание. С постами связи тоже нет! Капитан яростно ударил кулаком по теперь бесполезному пульту и крикнул: – Караул, становись!
Он прошелся вдоль строя, вглядываясь в растерянные лица.
– Агеев, Шурович, Трошников, Роганин… Четверо! Кого нет?
– Бабин и Драпко на постах. Гриненко там же вместо Волкова. Сычев на собачке. – Агеев окинул взглядом строй. – Стоп, а где Саня?
– Так, ну и где Рыбалкин? – тихо спросил капитан.
Все лишь пожимали плечами.
– С тех пор как мы вернулись с поста, я его не видел, – ответил разводящий.
– Кто-нибудь знает, он вообще заходил в караулку?
Тишина.
– Шурович, сбегай на собачку, спроси.
Тот умчался, а вернувшись, сообщил:
– Сычев сказал, что Рыбалкин в караулку не заходил. Говорит, видел, как тот в лес пошел.
– Черт все дери!
Капитан какое-то время помолчал.
– В общем, так, – наконец сказал он. – Всем занять оборону в караульном помещении до дальнейших указаний. Позиции покидать лишь с моего личного разрешения. Ясно? По местам!
Солдаты поспешно рассыпались по караулке.
– Агеев! – позвал капитан.
– Я!
– Бери с собой Роганина и дуйте на усиление постов.
– Есть!
Те побежали к выходу.
– Погодите! – остановил их капитан.
Он зашел в свою комнату, открыл сейф и протянул разводящему патроны и несколько гранат:
– Держите!
Роганин с Агеевым переглянулись. По инструкции этот сейф положено было открывать лишь в особых случаях, и за пять лет караулов это произошло впервые.
– Ну, давайте. Удачи, – сказал капитан.
Когда они скрылись за дверьми, Саморов опустился в кресло у пульта связи. Смахнул со лба холодный пот.
– Думаешь, кто-то из наших Жеку прирезал? – перешептывались сидящие под окнами Трошников с Шуровичем.
– Да фиг знает… А Волкова тогда кто?
– Может, правда нападение?
Саморов приподнял трубку на пульте – тишина. Снова уронил ее. Связи нет!
Обо всем этом мне рассказали позже. Я же все это время, как и было велено, стоял на посту. Я прижимался спиной к опоре вышки, с тревогой поглядывая в сторону окопа, где все так же лежало тело Волкова. Я понимал, что здесь, на открытом пространстве, я словно мишень. Если кто-нибудь начнет стрелять, точно не промахнется. Однако находиться в окопе рядом с трупом сослуживца я не мог.
Дождь кончился, но от этого легче не стало. Мокрая форма прилипла к телу, от каждого порыва ветра, окатывающего с ног до головы противной моросью, пробирал дикий холод. Я плотнее прижимался спиной к основанию вышки и крепче сжимал автомат, словно от этого можно было хоть сколько-нибудь согреться. И с тревогой бросал взгляды в сторону леса, где деревья яростно раскачивались на ветру и тянули к ограждению ветви, словно черные кривые лапы.
Я давно заметил, что по дорожке стелился густой белый, будто молоко, туман. Даже легкая дождевая морось не была ему помехой. Что-то внутри подсказывало: в такую погоду тумана быть не должно. Я с каким-то внутренним паническим страхом глядел, как вздымаются и оседают белые призрачные волны и, словно живое существо, туман подбирается к моим ногам. Туман! И Рыбалкин говорил про туман… Воздух между тем все больше наполнялся какой-то тошнотворной болотной вонью. Может, начал разлагаться труп?
Вдруг я услышал шум – равномерное, едва уловимое чавканье. Ощущение складывалось такое, словно кто-то шлепает по дорожке. Смена? Шаги были осторожные, часто прерывались, будто кто-то крадется. Я упал на землю под вышку и быстро сдвинул перед собой высокую траву, укрывшись в зарослях. Кто-то приближался, я уже слышал его сбивчивое дыхание. И вдруг он остановился, тяжело дыша, как раз там, где обрывалось освещение фонаря, так что виден был лишь темный неясный силуэт. Я подтянул за лямку автомат, упер приклад в плечо и приготовился к стрельбе.