Не торопясь с ответом, Ава вначале долго изучала глазами предложенную книгу с черно-белой фотографией Уиллис Тауэр на суперобложке, после чего перевела взгляд на доктора Палмер и подозрительно на нее посмотрела.
— А когда вернуть? — уточнила она.
— Можешь не торопиться, — мягко улыбнулась ей доктор. — Вернешь, когда захочешь.
— Спасибо, — кивнула Ава, забирая книгу, и вышла из кабинета. В коридоре ее уже ждала мама, которая при виде дочери убрала в карман пальто свой сотовый и повела девочку к выходу. На ходу она расспрашивала Аву про прошедший сеанс психотерапии и про ее самочувствие, но та отвечала на вопросы без особого энтузиазма и рассматривала книгу у себя в руках. Когда же мать и дочь вышли на улицу и сели в машину, девочка рискнула, открыла первую попавшуюся страницу и окончательно выпала из нескладного разговора, пропав среди красочных фотографий.
Наши дни.
Скованная напряжением и болью, обливаясь холодным потом, Ава смотрела в пол, и из ее открытого и зафиксированного стальным кляпом рта обильно капала густая слюна. Она стояла на коленях на низком журнальном столике с сильно заведенными за спину руками. Ее ноги сковали поножами и раздвинули в стороны металлической распоркой. От сцепленных вместе кожаными наручами запястий к железному кольцу в потолке шла стальная цепь и сильно тянула руки высоко вверх, не позволяя расслабиться ни на секунду.
Ава плотно закрыла глаза и попыталась перевести дух. Она устала, вся дрожала от напряжения и почти не ощущала затекшей челюсти и рук. Жуткий и пугающий, как и всякий другой девайс, взятый на вооружение садистами и мазохистами из сферы медицины, кляп-распорка заставлял ее держать рот широко открытым и скрежетать зубами по стальным прутьям. Ава чувствовала, как у нее сводит скулы и сохнет горло, как слюна неконтролируемо бежит из ее рта, и ничего не могла поделать, чтобы прекратить свои страдания. Но как бы сильно ни мучил девушку кляп, ее груди досталось еще больше.
Тугие зажимы до боли сжали ее соски и прицепленные к ним грузики нещадно тянули вниз, превращая каждую секунду в адскую муку. Вместе с цепью они почти рвали ее напополам, таща к полу и потолку одновременно. Ава не знала, сколько еще протянет в таком положении, и в разверзавшейся агонии даже не особо замечала, что кожа на ее бедрах была проткнута иглами от шприцов.
Со свойственной ему педантичностью Рид взял новую иглу с большого стального подноса, тщательно ее продезинфицировал и вновь наклонился к ноге Авы. Сегодня он был одет не так, как обычно: черная обтягивающая майка вместо привычной белой рубашки, черные джинсы вместо брюк и одноразовые медицинские перчатки взамен таких любимых кожаных. Ощущать прикосновения латекса было далеко не столь приятно, но правила игры обязывали.
Медленно, дабы рабыня в полной мере прочувствовала новую толику боли, Рид проколол иглой кожу на ее бедре. Ава сильно зажмурилась и глухо застонала, насколько ей позволял отвратительный кляп. Теперь на каждой ее ноге было ровно по три иглы. Аккуратно промокнув выступившую кровь ватным тампоном, Роберт проверил иглы и с пугающей улыбкой надавил пальцем рядом с одной из них, заставляя металлический стержень двигаться под кожей. Ава жалобно завыла и заплакала. Ее казалось, что она вот-вот упадет в обморок от боли, но продолжала пребывать в сознании, всем телом чувствуя каждый миг устроенной для нее пытки.
Встав с колен, Роберт неспешно обогнул Аву по кругу. Он любовался ей, как творец любуется своей новой скульптурой. Дотрагивался до нее кончиками пальцев и мягко поглаживал ладонью, наслаждался ее страданиями и борьбой с болью, и от его одобрения ей становилось капельку легче.
Он взял еще одну иглу с подноса, но обрабатывать не стал. Сел перед Авой на колени, прямо напротив ее лица и, ухватив пальцами ее обслюнявленный подбородок, заставил приподнять голову. Он поводил по ее щекам острием иглы, прижал его к припухшей нижней губе и чуть надавил. Ава невольно всхлипнула от страха, но мотнуть головой не посмела даже в собственных мыслях. Роберт улыбнулся довольной широкой улыбкой и, приоткрыв рот, прижался к губам рабыни своими. То, что он делал, походило на злую пародию на поцелуй. Он почти целовал ее губы, скользя по ним своими, и касался кончикам языка, в то время как Ава хотела бы ему ответить, но не могла. И чувствовала, как он иглой водит по ее измученной зажимами и тяжелыми гирьками груди, словно ласкал ее легчайшим перышком…