Наконец-то после долгой пытки Господин опустил многохвостку. Ава не видела, но слышала, как он удовлетворенно вздохнул, и очень четко представила, как он привычным, но неосознанным движением облизывает капнувший на губы пот. Ей не надо было даже фантазировать. Перед ее глазами стоял четкий образ его покрасневших от напряженной работы четких скул, блестящего от пота поджарого торса, узора вен на его руках… И его довольная, злая и коварная усмешка.
Отложив верную хищную многохвостку, Хозяин взял в руки ременную плеть — арапник. Широкая полоса плотной кожи, не щадя, обрушилась на исполосованные ягодицы рабыни, заставляя кричать сквозь кляп сильнее, чем все прочие плети. Арапник кусал ее безо всякого ритма и схемы, и боль, которую он приносил, окончательно разорвала перевозбужденное сознание Авы в клочья.
Пытка последней петлей закончилась так же внезапно, как и началась. Наградив рабыню финальным мощным ударом, Хозяин отбросил арапник в сторону и забрался на кровать. Отчаянно пытаясь собрать себя по кусочкам как можно быстрее, Ава услышала звук расстегиваемой ширинки и сдавленно беспомощно пискнула, когда Хозяин резко дернул ее за бедра вверх, оставляя когтистой перчаткой на ее теле маленькие красные следы. Он вошел в нее резко и грубо, точно зверь, покрывающий пойманную в брачном танце самку. Точно Дьявол в душной ночи шабаша берущий самую преданную и талантливую из ведьм…
Ава могла только тихо стонать и отчаянно цепляться за сковавшие ее цепи, чувствуя, как горячая обнаженная плоть Господина наполняет ее, растягивает ее нутро, почти болезненно, но так приятно, так блаженно…
Он выждал короткую минуту, дав ей время привыкнуть к нему, и двинулся жестко, сильно, с хозяйским превосходством в каждом движении. Она откликалась с охотой и подавалась навстречу, позволяя проникать в себя еще глубже, заполнять еще больше… Сок струился по ее бедрам и градом стекал пот по вискам. Мех ласкал ее потемневшие соски, точно трепетный любовник. Она задыхалась от желания, и горящая страсть сжигала в своем пламени почти все ее мысли. Она могла думать только о мужчине, который властвовал над ней. Тот, кому она отдалась душой и телом. Целиком и полностью.
Она слушала его полные истомы вздохи. Она чувствовала его жар. Она плавилась в его руках, как восковая свеча, податливая и горячая. А он даже не пытался растягивать удовольствие. Он брал ее, полностью отдаваясь разгоревшемуся пламени. Он был хищником с острыми когтями, пропахший мускусом и потом. Рукой без опасной перчатки он взял ее за волосы, погрузил пальцы в огненные локоны и силой сжал у корней. Он потянул их на себя, вынуждая рабыню выгибаться и стонать еще громче, но от этой своеобразной болезненной ласки ее ощущения стали только ярче.
Подержав ее так немного, Дьявол отпустил ее и, не прерывая яростных движений, навалился на нее целиком. Покрыл собой. Ава чувствовала, как совсем рядом рука с когтями вцепилась в простыни и когтями впилась в благородный шелк. Вторая же добралась до ее лица, стащила вниз кляп и грубо схватила за челюсть, в то время как зубы мужчины сомкнулись у основания ее шеи, сдвинув ошейник. Теперь Ава могла стонать в полный голос, чем она не преминула воспользоваться. Чем жестче Хозяин имел ее, тем громче и слаще она стонала. Тем ближе она чувствовала приближающийся экстаз…
Слишком жестоко, чтобы называться любовью, но то была именно она. Чистая, янтарная и раскаленная, как лава. Бесценная и прекрасная. И осознавая эту мысль, Ава сама не заметила, как потонула в яркой вспышке света. Как почувствовала, что Рид перестал ее кусать, снова погрузив пальцы в ее волосы, и уткнулся носом в ее локоны с судорожным и полным напряжения стоном.
Мгновение, показавшееся вечностью, и дьявольская ярость и страсть сменилась безмятежной и прекрасной негой. Бескрайней, точно небо, и сияющей, как звезды…
Позже они лежали на кровати, лениво распластавшись на шелковых простынях. Больно горели красные полосы от плетей и когтей, и все еще пылали алым пятна, оставленные горячим воском, но Аву они мало волновали. Пускай ошейник все еще обхватывал ее шею и грели и немного щекотали запястья меховыми подкладками кожаные кандалы, она чувствовала себя такой расслабленной и мягкой, что ничто не могло потревожить ее блаженное состояние. Ей хотелось нежиться в постели и прижиматься к любимому мужчине и больше ничего.