Кляп Уилл проигнорировал. Вместо этого он высоко задрал майку Авы, перекинул скомканную ткань через голову девушки и запихнул ей в рот. Следом он сдернул с нее трусы, порвав их в запале. Предугадывая, что сейчас последует, Ава немного прогнулась и почти по инерции приглашающе выставила попу.
— Стой смирно! — сильно дернув ее за волосы, выплюнул Уилл. Девушка мигом подобралась и выпрямилась, но не успела она толком подготовиться, прочувствовать момент перед экзекуцией, как Хозяин со всего размаху ударил ее тростью по заднице.
Не было никакого ритма, никаких пауз, чтобы прочувствовать боль от ударов и поймать удовольствие. Господин бил ее, как наказывают шелудивых собак — быстро, жестоко и без единой капли милосердия.
Трость свистела в воздухе и чертила на мягкой плоти алые полосы. Град из ударов превратился в один пульсирующий и кровоточащий ком боли. Давясь слюной, Ава всеми зубами вцепилась в край майки. Из зажмуренных глаз девушки градом бежали слезы. Она даже не успевала вздохнуть, как новый укус трости отхватывал от нее кусок. О наслаждении не шло и речи.
Но так было неправильно. Она совсем не этого хотела!
Или хотела?
«Боже, что же я натворила…»
Наконец-то Уилл оставил в покое несчастный женский зад и схватил Аву за ошейник.
— Подставляй спину, — процедил он. Девушка тут же испуганно выполнила приказ, и Господин ударил тростью по ее лопаткам. Хейз сдавленно взвыла, но под градом ударов оцепенела и не могла даже пошевелиться. Спина полыхала огнем и, казалось, превратилась в сплошное кровавое месиво. Едва выдерживая боль, Ава тихо скулила и рыдала в три ручья.
Но все ее слезы не могли размягчить Господина. Ярость застлала Уиллу глаза, и гнев в полной мере обрушился на девушку у его ног. Она еще никогда не видела любимого таким злым и безжалостным. Никогда еще он не обращался с ней настолько ужасно. Она всегда чувствовала, что Хозяин любит ее. Во всех его действиях всегда было напоминание, что после те же самые руки, которые хлестали ее плетью и ремнем, проливали на нее воск и связывали веревками, будут ласкать ее и баюкать. Но теперь всякая нежность растворилась, словно ее никогда и не было.
И самым ужасным было то, что Ава в любой момент могла освободиться от своего импровизированного кляпа и прокричать стоп-слово. Уилл остановился бы. Наверное. Возможно…
Но она молчала.
Потому что, как ни крути, получила по заслугам.
Уилл в последний раз ударил ее по спине и отпустил ошейник. Он отцепил поводок от турникета и, грубо дернув, заставил Аву обернуться к себе. Избитая и истерзанная, выпотрошенная за какие-то считанные минуты девушка повернулась к Хозяину и сжалась в испуганный комок. Она все еще сжимала в зубах край майки, страшась его отпустить. По ее алым щекам текли слезы, из носа бежали сопли и по подбородку стекала слюна. Ее колотила крупная дрожь, но она молчала и не жаловалась.
Она поняла.
Она осознала…
Трость хороший инструмент, чтобы вбить в голову горький урок.
Уилл резко выдернул из зубов Авы скомканную майку, опять схватил за волосы и подтянул вверх. Девушка машинально вытянулась и кое-как выпрямила горящую адовым пламенем спину.
— Будешь еще шкодить, бестолочь?! — рявкнул Уилл.
— Нет, — слабо пискнула Ава и шумно шмыгнула носом.
— Будешь еще лезть ко мне, когда я занят?! — продолжал напирать Марлоу.
— Нет… — совсем сникла Хейз и кое-как попыталась сжаться. Съежиться. Исчезнуть с глаз долой…
— Вот тебе урок на будущее, — подвел черту Господин и отпустил девушку. Она упала вниз, уперев связанные поводком руки в пол.
— Вытяни! — больно ткнув в нее тростью, приказал Хозяин. Ава поспешно выставила руки вперед и прижала ладони к обшарпанному линолеуму.
— Проси прощения! — обрушилось на нее, как гром.
— Простите меня, Господин, я так больше не буду, — жалобно промямлила Ава.
— Будешь впредь слушаться? — процедил Уилл.
— Да, мой Господин, — заверила его она. — Всегда.
— Тогда вот тебе последнее назидание, — жестоко сказал Хозяин и ударил девушку по рукам.
Ее ответный крик еще долго звенящим эхом витал в наступившей после тишине.
Да так и не исчез больше никогда.
После Ава все никак не могла успокоиться и бесконечно плакала, сжавшись в комок на кровати. Уилл не отходил от нее, обнимал и отчаянно пытался напоить водой и успокоительными. Но даже сквозь истерику, Хейз чувствовала с его стороны какую-то отстраненность и скованность, будто бы несмотря на всю заботу, любимый пытался отдалиться от нее. Когда ей наконец удалось унять бесконечные слезы и всхлипы, она поняла, что чувства ее не обманули.
С болезненным спокойствием человека только что пережившего дикую истерику, она неотрывно наблюдала за Уиллом, пока он занимался оставшимися от трости ужасными следами на ее теле, и с горечью замечала ту тяжесть, которая взвалилась на его плечи. Ему было плохо, он пытался не смотреть любимой в глаза и почти ничего не говорил. Да, он изо всех сил старался быть нежным с ней, заботился о ней, но что-то сковало его изнутри и сжало в тугих тисках. Ава догадывалась, что именно, и от этого ей становилось только гаже от всего происходящего и особенно сильно от самой себя.
Закончив, Уилл убрал мазь, собрал аптечку, но сразу не ушел. Он сел на краю постели, повернувшись к Хейз спиной. Несколько минут прошло в гнетущей тишине.
— Больше так не провоцируй меня, пожалуйста, — тихо произнес Уилл, не оборачиваясь. — Я не хочу снова на тебе срываться.
Огромный склизкий ком не позволил Аве отозваться сразу, но, не дожидаясь ее ответа, Марлоу поднялся на ноги и вышел из комнаты. Девушка осталась совсем одна, мучаясь от боли в истерзанном теле и выпотрошенном сердце. На опухших и красных от долгих рыданий глазах навернулись новые горькие слезы.
— В ту ночь он спал на диване в общей комнате, а наутро почти не разговаривал со мной и всячески избегал. Мне хватило ума понять, что он вовсе не злится на меня. Ему было плохо от того, что он сделал со мной. Нельзя так срываться на человеке.
Нельзя бить сабмиссива в пылу гнева, даже если именного этого он хочет и требует.
Есть границы, за которыми игра превращается в банальное насилие.
Мне еще повезло, что трость не повредила кости в руках, так как Уилл очень небрежно меня связал и смотал поводком не только запястья, но и ладони. Толстая кожа отчасти спасла меня от удара, но все равно боль была ужасная, почти невыносимая. А вот на спине и заднице в нескольких местах треснула кожа и пошла кровь. Несколько дней кряду я почти не могла нормально сидеть. Следы на руках прятала под тонкими, но плотными митенками, благо лето в тот год выдалось довольно прохладным и окружающие не задавали лишних вопросов.
Но физическая боль почти ничего не значила по сравнению с той, которая разрывала меня изнутри на части. Я полностью осознавала, как далеко зашла. Пыталась управлять своим Господином, считая, что могу играть с ним в кошки-мышки и ничего мне за это не будет. Моя провокация стала для него последней каплей и вытащила все самое страшное в нем наружу. Ни я, ни Уилл могли бы вовсе никогда не узнать, каким он может оказаться в бешенстве.
Ужасным было еще и то, что именно такого напора с его стороны я и хотела. Грезила о том, чтобы он так же сильно бил меня и втаптывал в грязь… Но осмысленно, контролируя ситуацию. Ведь у доминанта вся власть, моя жизнь и безопасность, и если он вовремя не остановиться, обычная эротическая игра быстро превратится в трагедию.
Но я заигралась, Уилл не сдержался и в итоге мы оба сгорали от стыда и мучились виной за содеянное. Ситуация хуже не придумаешь.
Никто не знал о том, что произошло между мной и Уиллом. Уверена, что даже не предполагал… Но, не вынеся его отстраненности, я решила дать нам обоим немного времени переварить случившееся и перебралась обратно к сестре. Я не сразу рассказала ей правду, но мне очень нужно было с кем-то поговорить, да и помощь в обработке синяков и ранок на спине не помещала бы. Наивно пологая, что раз Эмма и так знает тайну моей личной жизни, то воспримет мое признание не очень остро. К сожалению, я сильно ошиблась.