— Я постараюсь, — не без лукавства в тоне и взгляде пообещал ей Рид и, мягко удерживая ее ладонь в своей, отвел любимую в спальню.
Приглушенный свет свечей мягко отражался на шелковых простынях, заставляя их сиять в полумраке и переливаться на изгибах складок. Своим благородным темно-бордовым цветом они навевали мысли о бокале красного вина или густой крови и каждой новой ассоциацией сильнее будоражили воображение. Они манили, вызывали желание прикоснуться к ним, провести по их гладкой скользящей поверхности, но черные кожаные перчатки в компании глухой повязки на глаза и кляпа своим строгим видом вынуждали держать руки при себе. Ава боялась прикоснуться к перчаткам, но и не могла отвести от них восхищенного взгляда. Они принадлежали Хозяину, но в отличие от тех, которые он обычно носил, у данных была своя волнующая особенность. Каждый палец перчаток заканчивался коротким и заостренным серебряным когтем. Один только их вид заставлял щеки Авы пылать, а сердце биться чаще. Она не могла дождаться, когда ими прикоснутся к ней, но ее Господин не спешил. Он любил растягивать удовольствие и, сверх того, обожал заставлять нервничать и томиться в ожидании свою маленькую послушную, но такую страстную и пылкую рабыню.
Она ждала его перед кроватью обнаженная, с собранными в высокий узел волосами. Из одежды на ней остались только черные батистовые трусики и меховая накидка. Мехом были оторочены изнутри кожаные наручи на прижатых к груди руках и поножи на босых ногах. Ареолы ее сосков туго обхватывали жгутики изящных зажимов с золотыми деталями и легкими подвесками. Они сдавливали не больно, но достаточно ощутимо, чтобы не забывать о них. Всякий раз, когда Ава, кутаясь в свои новые меха, случайно задевала их, на границе между ее воспоминаниями и фантазией вспыхивали образы того, как Хозяин дотрагивается до ее груди. Целует ее, кусает… Она не могла дождаться, когда же он снова прикоснется к ней, и ей стоило немалого труда не обернуться, когда она услышала его шаги позади себя.
Он встал за ее спиной и, вдохнув аромат благоухающих благородной пудрой и пряными цветами медных волос, мягко положил ладони поверх накидки на ее плечи. На нем сегодня были только черные брюки и больше ничего. Его дыхание жаром обдало ее прикрытую рабским ошейником шею, и он прикоснулся губами к ее хрупкому загривку с очаровательным золотисто-рыжим пушком. Короткий поцелуй быстро и незаметно превратился в легкий укус, и, не сдержав полного истомы вздоха, Ава блаженно прикрыла глаза. Улыбнувшись ее реакции, Роберт снова наградил ее хищным поцелуем, поймал мочку ее ушка и медленно потянул за жемчужную сережку. Тяжело дыша, девушка плотнее прижала к себе мех, будто ища объятий любовника, но как послушная рабыня не осмеливаясь попросить Господина прямо.
Оставив в покое ее сережку и покрасневшее ушко, Роберт мягко забрал у нее накидку и небрежно бросил ее к изголовью кровати, к шелковым подушкам. Пришел черед совсем других аксессуаров.
Первым делом Рид распустил волосы рабыни, накрыл ее глаза плотной кожаной повязкой и туго затянул ремешок у нее на затылке. Теперь Ава не видела ничего, но чувствовала прикосновения ярче и насыщеннее, а ее фантазия разыгралась еще сильнее. Ориентируясь на звуки задевавших друг друга когтей, она поняла, что Роберт надел свои новые перчатки. Медленно и педантично, так, чтобы они плотно обтянули кисти словно вторая кожа. Она так увлеклась, воображая в голове образ готовящегося к сессии Господина, что пропустила момент, когда он снова оказался совсем близко и прикоснулся когтем к ее нижней губе. Она невольно вздрогнула и замерла, боясь пошевелиться, пока Хозяин вел острым кончиком от ее губ к щеке и ниже, к шее. Она думала, что он будет играть с ней дольше, но он всего лишь познакомил ее с новым инструментом и, убрав когти от ее лица и шеи, вернулся к последнему аксессуару — кляпу.
Данная игрушка была хорошо знакома Аве. То была широкая кожаная лента с большим объемным узлом посередине. Когда узел коснулся губ девушки, она без приказа открыла рот и сомкнула на нем зубы. Как и повязку, Хозяин туго застегнул кляп на затылке рабыни и мягко развернул девушку к себе лицом.
— Ляг на кровать, — мягко приказал он, и звуки его бархатного голоса ласкали уши Авы не хуже его губ и поцелуев.
Она аккуратно села на постель и забралась на нее с ногами. Легла ровно посередине, устроив голову на ворохе из подушек и меховой накидки. Не спеша, Роберт по очереди прицепил ее руки и ноги к изголовью и изножью соответственно. Теперь она лежала перед ним, раскинувшись звездой, готовая ко всему, что он собирался с ней сделать. Но он не торопился, растягивая прелюдию до невыносимого долго.
Она не сразу поняла, что именно ей это все напомнило. Но когда Роберт навис над ней, когда она почувствовала жар его полуобнаженного тела над собой и ощутила, как его губы попеременно целуют ее запястья и поцелуями выкладывают дорожку к изгибам локтей, а от них — по предплечьям к ключицам, она вспомнила, как мечтала о чем-то подобном с тех пор, как прочитала «Ребенка Розмари». Все так. И пламя свечей, и бордовые простыни, и нежная прелюдия Дьявола, чьи горячие, как угли, губы ласкали каждый дюйм ее тела, спускаясь все ниже и ниже, а острые когти нежно, но слегка царапая, прикасались к ней, распаляя еще сильнее. От него пахло мускусом, пропитанной сандалом и цибетином испанской кожей и пряным дымом табака, и, перемешиваясь с тяжелым благоуханием свечей, этот аромат сводил Аву с ума всякий раз, когда она его вдыхала.
Она глухо стонала сквозь кляп, когда Дьявол языком чертил линии по ее телу, когда прикасался к ее возбуждённым соскам. Он мял ее мягкую и податливую грудь и слегла тянул за зажимы, стягивая жгутики на ареолах сильнее и принося не боль, но бескрайнее блаженство.
Она была уверена, что в своем желании доставить ее удовольствие он не зайдет далеко, не станет стаскивать с ее скованных ног трусики, но ошиблась. Устроившись между женских ног, ее Хозяин, ее личный Дьявол оттянул батистовую ткань в сторону и жарко поцеловал ее исходящую соком плоть, особое внимание уделив маленькой бусинке, в которой сконцентрировалось все телесное наслаждение. Охваченная страстью, Ава прогнулась в спине и крепко вцепилась в цепи, которыми ее руки приковали к изголовью кровати. Она стонала, тяжело и глубоко дышала, задыхаясь от истомы, пока Дьявол услаждал ее, мягко и неглубоко вонзив когти в ее бедра. Но он только разогревал ее и прежде, чем она хотя бы приблизилась к пику удовольствия, резко оборвал ласки. Судорожно выдохнув, Ава упала обратно на простыни. Все тело натянулось от напряжения, как струна, но она прекрасно понимала, что это только начало. И оказалась полностью права.
Рид, Дьявол и Господин в одном лице, взял одну из свечей, которые окружали изголовье кровати, и позволил нескольким каплям расплавленного темно-бордового воска упасть на живот Авы. Девушка громко простонала, когда горячие капли обожгли ее нежную кожу, когда воск затек в ее пупок и там застыл. Боль красными вспышками мелькнула перед ее закрытыми глазами и тут же сменилась теплой волной удовольствия. Но не успели ощущения успокоиться, как новые капли упали на девушку, на сей раз обжигая ложбинку между ее грудей, а за ними последовали еще и еще…
Игра со свечой продолжалась долго, и каждая минута была упоительной. Резкая боль быстро, но плавно сменялась блаженством, но с каждым разом испытание становилось чуть сложнее. Подготовив рабыню, Роберт снял с ее груди зажимы и щедро облил каждый из сосков расплавленный воском. Ава едва не кричала, впиваясь зубами в кляп, и тут же погружалась с головой в бескрайнее упоительное удовольствие. Дав ей время отдышаться, Рид медленно провел когтем от ее груди к низу живота. Острый кончик глубоко впивался в плоть, оставляя алую борозду, на которую тут же падали одна за одной капли воска. Калейдоскоп из ощущений закружил Аву, а она могла только глухо постанывать и натягивать руками и ногами цепи. Но самое сладкое и самое болезненное из них обрушилось на девушку тогда, когда Хозяин снова добрался до ее лона. Играючи, он провел когтем по ее темным от прилившей крови складочкам, немного помассировал подушечкой пальца и медленно, чередуя капельки с секундными паузами, окропил воском. Ава закричала так сильно, что даже кляп не смог заглушить ее крик, и до слез зажмурилась под повязкой. Но когда прошла ужасная адская боль, на нее обрушилось поистине невероятное блаженство. И каким бы огромным оно ни было, его невозможно было назвать «райским», потому что из всех ангелов только Дьявол знал, как его доставить.