Ну вот... Константин Трофимов не обратил на меня ровно никакого внимания. Как профессор из Нанси, я должен был обидеться, сделать вид, что я крайне огорчен, но меня это не задело. Я полагал, что лучшим удовлетворением для меня будет ласковое словечко Наташи, однако она оказалась более щедрой на ласковые слова по отношению к своему "соотечественнику"... 07.
Какая ирония!
Невидимый режиссер разыгрывает с нами комедию в шекспировском духе. И грустно и смешно!
Что касается меня, то мне было только грустно.
Мне и сейчас грустно.
Это длилось около двадцати минут. Должен заметить, что, хотя 07 все время увивался возле Наташи, он ухитрялся непрестанно следить за мной. Ловок, что и говорить.
3 августа. По моим расчетам, утром мы должны пересечь экватор. Облачно. Пространство между облаками и океаном густо насыщено теплыми испарениями, видимость вокруг не больше чем в полмили, горизонт, кажется, совсем рядом, на расстоянии брошенного камня. Волны плещутся мирно, шаловливо, океан необыкновенно ласков, северо-восточный ветер утих, он едва ощутим.
Синее одиночество, жарко и душно.
Я целый час ходил взад и вперед по Железной улице от кормы до носа и обратно. Без конца смотрел на океан, на волны, и особенно на наших верных спутников - дельфинов. Но вдруг в одном из иллюминаторов средней палубы как будто мелькнуло лицо Наташи. А может, мне это только показалось, ведь я совсем случайно взглянул вверх, на вторую палубу. В течение всего времени, пока я расхаживал взад и вперед по Железной улице, мое внимание привлекал только океан и дельфины! Кто знает - может, она уже давно наблюдает за мной и подумала: "Чудной он какой-то, этот профессор,- делать ему нечего, что он без конца глазеет на дельфинов да разговаривает сам с собой.." Хорошо, что я посмотрел вверх.
В тот же день после обеда
Очередная партия в бридж со Смитом и прочими.
Смит и прочие кажутся какими-то необыкновенно задумчивыми. Я смотрю в карты, а сам думаю: что-то сейчас делает настоящий Шеленберг, дьявол его возьми! Вот у меня в руках бубновый туз, но красненький ромбик посередине почему-то напоминает мне иллюминатор, в который смотрят голубые глаза Наташи.
Вдруг - звонок! Тревога.
Бросив на стол карты, Смит и прочие живо убегают.
Тот же день. Сумерки. На первой палубе, под часами, мне повстречался Смит. Кондор мрачный, злой, как будто у него выщипнули очень важное для него перо. С напускной веселостью спрашиваю, что случилось, скажите, если это не тайна. Он ответил, что тайны тут нет, все об этом знают, так как Франсуа с боцманом ходят по каютам и тщательно их осматривают. Не исключено, что они и ко мне придут. "О господи! - недоумеваю я.- Вероятно, произошла какая-то кража!"
Смит снисходительно усмехается.
- Какая там кража - тайный радиопередатчик.
Кто-то на корабле хранит передатчик и кому-то сообщает координаты. С тех пор как мы покинули
Танжер, это случается уже во второй раз.- Он
хмурится, топорща перья.- Шпион!
У меня на душе неспокойно, голова идет кругом. В этот момент вспыхивает молния. Гребни волн на мгновение краснеют. Грохочет гром.
Я тянусь к уху Смита:
- Все это из-за меня!-говорю я ему.- Это те,
поляки, это их работа, дьявол их возьми!
Полил дождь, и льет, льет, льет...
Тот же день. Вечер. Господин Франсуа и боцман не стали заходить в мою каюту, прошли мимо. Догонять их я не собираюсь!
Дождь перестал. Но качка не прекращается. Ужасная качка...
Я направляюсь в кают-компанию, там есть рояль, мне захотелось немного поиграть. У входа почти сталкиваюсь с Сяо. В сущности, я нарочно с ним столкнулся, чтоб коснуться рукой того места у него на груди, слева, где безупречно чистая куртка всегда едва заметно топорщится. Я знал, что обычно в это время Сяо идет в кают-компанию, чтобы взять бутылку рому для своего господина. Вот почему я решил пойти поиграть на рояле.
- Извини, Сяо! - говорю я, чувствуя под своей левой ладонью какой-то твердый футлярчик.- Ужасная качка, извини!
Он словно выдра выскальзывает из моих рук и, уже изрядно отдалившись, говорит: "Пожалуйста, пожалуйста!" Воспитанный человек.
Поднимаю крышку рояля. В кают-компании ни души, все давно разошлись. Никогда не было такой тишины!
Я играю менуэт из "Маленькой ночной серенады". Сквозь стекло иллюминатора на меня посматривают глаза Наташи. "Чем это вы занялись, профессор?" - "Решаю задачи, мадемуазель".
Сколько мечты о счастье в этой "Маленькой ночной серенаде"! Я снова принимаюсь за прерванный менуэт, и вдруг все погружается во мрак! Кто-то выключил свет.
Я выхожу на палубу-всюду темно. Только над входом горит маленькая синяя лампочка. Ее свет тут же поглощает ночь.
Что ж, извольте! Если графу угодно танцевать... Я бросаюсь к себе в каюту, снимаю ботинки, достаю из чемодана свой изувеченный транзистор. Посвечивая фонариком, поддеваю шкалу диапазонов, и транзистор вскрывается. У меня в руках фотоаппарат с инфракрасным "глазом". Я вижу все, меня не видит никто! У меня на голове сказочная шапка-невидимка. Когда смотришь сквозь инфракрасный глаз, кажется, что перед тобой загробный мир- одни фиолетовые тени, но что из этого? Скорей в подземное царство! Выскользнув наружу, я прохожу мимо часового, но он меня не замечает - тьма непроглядная, Я поднимаюсь на вторую палубу.
Низко нависли тучи, душно. Только бы не вспыхивала молния! Я готов отдать в жертву Зевсу-громовержцу все дни моей жизни, только бы он не посылал своих молний!
За бортом клокочут, шипят волны. В океане что-то блеснуло мимолетно зеленоватым светом.
Духота, духота. Матрос у входа дышит тяжело, вздыхает.
Появляется Сяо. Сказав что-то часовому, он поднимается по трапу на среднюю палубу. Я иду за ним следом на расстоянии вытянутой руки. Вот площадка. Та же процедура - узнав японца по голосу, часовой пропускает его к трапу, ведущему на капитанский мостик.
Сквозь стеклянную стенку рубки я вижу рулевого: взгляд его на компасе, руки - на руле. Окошко навигационной кабины блестит-внутри горит аварийная лампочка. Мы проходим мимо какой-то двери - возле нее стоит человек с автоматом. Сяо издали дает о себе знать голосом, человек кивает головой. Мы сворачиваем в узкий коридор, по железному трапу спускаемся вниз и останавливаемся перед маленькой дверкой. У меня отчаянно колотится сердце, оно готово разорваться: затаив дыхание, я жду. Транзистор дрожит в моей руке.
Сяо достает ключ, поворачивает его один раз, слегка подает вперед, затем снова поворачивает. В это мгновение я выбрасываю вперед правую руку и хватаю Сяо за горло. Мы вдвоем вваливаемся внутрь каюты; не расслабляя пальцев у него на шее, я выхватываю ключ, захлопываю плечом дверь и запираю ее. Сяо повисает у меня на руке, хрипит. Неужели я перестарался? Кто знает! Я опускаю его на пол, транзистор вешаю себе на грудь. Обшаривая его карманы, извлекаю все, что в них хранится: записную книжку, радиокристалл, карандаш, транзистор размером с папиросную коробку. Заглядываю в записную книжку - в ней позывные сигналы, даты, ключи шифров.
Сяо, Сяо! Знают ли люди, где пересекаются их пути?
В ожидании, пока он придет в себя, я рассматриваю каюту. Настоящий сундук-без окна. Стол, на
нем портативный радиопередатчик. Антенна, провода. На стене большая синяя лампа, двухтумблерный выключатель.
Сяо открывает глаза. Он меня не видит, животный страх до неузнаваемости исказил его лицо. Не знаю почему, но мне стало жалко его.
- Не бойся, Сяо,- говорю я.- Я тебе не сделаю
ничего плохого!
Ужас сменяется удивлением.
- Это я, профессор Молино.
По его губам скользит едва заметная усмешка. "Знаю я, что ты за профессор, рассказывай кому-нибудь другому".
- Что ж, ладно,- говорю.- Это не имеет значения. Только ты, миленький, теперь в моих руках,