– Врешь!
– Ты меня обижаешь! – Ресницы девушки задрожали.
Дима рывком поднялся, подошел к окну. Оно выходило на узкую улочку, вымощенную серым камнем. Дома были старыми, очень старыми. Наверное, и правда Рига.
– Извини, я чего-то не понимаю. Туплю.
– Я специально сняла номер в «Мэн-Тессе», чтобы ты ни в чем не нуждался. Мог успокоиться…
– После чего? После смерти? – фыркнул Соловей.
Девушка поднялась с кровати – и с плеча сразу упала невесомая бретелька синего шелкового пеньюара.
– Ты жив, Дима. Можно, я буду называть тебя Димой?
– Ну не Сережей же, – попытался пошутить Соловей. – Так ты точно Оля?
– Да, конечно.
– А как твоя фамилия? По жизни ты чем занимаешься?
Девушка задумалась на пару мгновений, потом широко улыбнулась и объявила:
– Моя фамилия Наумова. Работаю я фотомоделью. Разве ты меня не видел на обложках журналов?
– Нет, – покачал головой Соловей.
– Ах ну да, ты же из прошлого… Здесь меня даже иногда узнают на улицах.
– Клево. Меня тоже узнают. Узнавали…
– И будут узнавать. Не зря же я вложила столько сил в твое воскрешение.
– А подруги?
– Зачем мне помощь подруг? – искренне удивилась Оля. – Я заплатила за процедуру сама. Недешево обошлось, но, полагаю, мы вернем деньги быстро.
– Надеюсь, – не стал спорить Соловей. – Скажи лучше, в этой гостинице подают завтрак? Я хочу чего-нибудь выпить. Только шампанское не люблю.
– Может быть, коньяк?
– Подойдет.
Оля подошла к маленькому холодильнику и достала оттуда легко узнаваемую бутылку «Хеннесси ХО».
Дима тяжело вздохнул. Простушка… Даже не знает, что коньяк не ставят в холодильник. Это ведь не водка и даже не виски. Так какая же она фотомодель – не угощали ее коньяком никогда? С другой стороны, фотомодели мозги не нужны, и про коньяк она знать не обязана. А выбор напитка радовал. Стало быть, деньги у Оли Наумовой имеются. Была бы она обычной серенькой поклонницей – продавщицей из супермаркета или какой-нибудь швеей-мотористкой, – ей бы пришлось за этот номер в отеле и за коньяк отдать годовую зарплату.
Но все-таки как он сам сюда попал? Что произошло? Все эти разговоры относительно будущего, о том, что он умер и воскрес… Ведь такого не может быть! Нужно меньше увлекаться стимуляторами. А то, как девушка изменила внешность? Может быть, и правда, в прошлое пробуждение он еще не пришел в себя после сложной медицинской процедуры? Лучше об этом не задумываться.
Выпили по рюмке холодного коньяка – он оказался не таким уж плохим на вкус, все-таки температура – совсем не главное в благородном французском напитке. Греть да нюхать – дешевые понты богатеньких папенькиных сынков, золотой молодежи. Дима всегда так считал, но в последнее время сам проникся такими понтами. С волками жить – по-волчьи выть.
Оля между тем раскраснелась и оживилась:
– Сейчас тебя почти никто не знает, Соловей, но я все исправлю. У меня есть такие знакомства – раскрутим тебя заново, станешь звездой. Суперзвездой!
У Димы внутри вновь похолодело. Он просто отказывался верить в то, о чем ему твердили.
– Так мы реально в будущем?
– Конечно, – девушка хихикнула. – И знал бы ты, как здесь здорово! Просто чудесно и замечательно. Все что хочешь. Все как хочешь. И даже больше того.
– А какой год на дворе?
Соловей ожидал любого ответа, начиная от «две тысячи сотый» до какого-нибудь «стотысячного» года, но девушка без запинки ответила:
– Сто пятьдесят седьмой.
– Как это? – поразился Дима.
– Ну, сто пятьдесят седьмой год новой эры, – немного раздраженно бросила Оля.
– А если по-человечески?
– Я не знаю, – пожала плечами девушка. – Какая разница?
– Что значит – какая разница?
– Все, что было, давно прошло, – заявила Оля. – Мы живем в новом мире по новым правилам.
– Значит, все заново? – спросил Соловей.
– Да. Но я тебе во всем помогу.
Девушка игриво прижалась к Диме, и тот обнял ее в ответ. Портить с Олей отношения в такой ситуации не следовало. Да и внешне она была очень даже ничего…
Разбудило меня верещание информационной панели и легкое подергивание запястья в районе разъема имплантатов. Солнце ярко светило в окно, а компьютерные системы сообщали, что мне пытается дозвониться Никита. Его озабоченное лицо занимало всю информационную панель.
– Извини, что разбудил, папа. Боялся, не случилось ли чего с тобой.
Я подошел к окну, взглянул на сверкающие в лучах солнца башни и море зелени, вспомнил вчерашний день и проговорил:
– Со мной все в порядке. А если что-то случится – разве меня не воскресят вновь?