– То есть влюбленные выжили? – с надеждой спросила Татьяна.
– Нет, – горько ответила Сильфида. – Любовь не спасла влюбленных, и Чёрное Зло разрушило их судьбу. Он погиб, а Она была безутешна. Каждый новый день приносил ей лишь новую, ещё большую боль, и хотя невыносимо страдала Она, ей не хватало смелости даже на то, чтобы причинить себе телесные увечья, от которых можно было бы умереть, тем самым прекратив все мучения. И долго Она пребывала во тьме, и полоса серых дней без начала и конца слилась для неё в одну бесконечную череду полутонов, череду скорби и беспросветного отчаяния. Но не зря говорят, что дружба призвана сохранять улыбку там, где любовь оставляет лишь слёзы. Её друг – второй из оставшихся в живых – все это время был рядом с нею, тем самым облегчая страдания, и спас её от гибели духовной. Нет, Он, конечно, не в силах был помочь ей забыть любимого, но сумел обратить отчаяние в надежду, скорбь в светлую грусть, и заново научил её жить. И однажды наступил день, когда Она, став выше и сильнее, чем когда-либо до этого, решилась и решила, что в её жизни больше не будет места для серого безмолвия и уныния, и задумала Великий Труд – величайшее из всех дел, которое когда либо осуществлял любой из Бессмертных. Она вернулась сюда, в вечнозелёную долину Карнимирии, призвала всех дварфов, уцелевших в войне, и повелела возвести им у подножия Зеркальных гор этот замок – Нифльхейм, оплот тумана и скорби, как вечную память о тех днях, как символ их погибшей любви. Через сорок лет долгой и кропотливой работы дварфы, немало потрудившись, вырезали из самого сердца гор столько скальной породы, что каменных блоков хватило на сооружение всего комплекса, а Она помогала им в этом, и великолепный и прекрасный Нифльхейм был, наконец, завершен, а по периметру стен выстроили семьдесят девять башен – по количеству лет, проведенных влюбленными вместе. С тех самых пор замок стоит здесь, и в стенах его запечатлелась скорбь, и душа, оплакивавшая Его, сохранила память в предостережение будущим потомкам, тем, кто придёт после – чтобы никогда не забывали они о Великой Любви и Великом Зле, эту любовь разбившую.
Сильфида неожиданно осеклась, и Бирюк с Татьяной вдруг увидели, что по её прозрачным, небесно-голубым щекам бегут несдерживаемые слёзы.
– Вы напомнили мне о тех днях… – повторила Сильфида. – И память моя ещё жива.
– Простите, мы совсем не хотели вас расстраивать, – обеспокоенно произнёс Бирюк.
– Просто вы сейчас точно такие же, как когда-то были эти Двое, – Сильфида дрожащей рукой коснулась своей щеки, пытаясь вытереть слезы. – Словно вы – их воплощение.
Таня негромко ахнула, и Вова почувствовал, как сильно его любимая сжала ему руку. Он посмотрел на неё – лицо Татьяны казалось печальным и испуганным одновременно – кажется, она что-то поняла.
– Как звали ту девушку? – спросила Татьяна. – Кто такая Она?
Сильфида молчала, пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции.
– Кто такая – Она? – повторила Таня. – Пожалуйста. Ответьте мне! Как её звали?
– Её звали Сильфида, – и слезы с новой силой заструились по щекам Бессмертной.
Глава 12. Телепортация
Осень катила по паркам и бульварам Москвы, топя городские улицы в наползающем ковре золотисто-медной листвы. Ещё совсем немного – и наступит октябрь, а это значит, что зарядят дожди с ветрами, придет унылая, монотонная погода и серое небо в угрюмых, низко нависающих тучах. Хмурыми днями последние остатки тепла ещё сохраняло бледное, болезненно-желтоватое солнце, а вот ночами все чаще стало подмораживать. Заморозки пришли неожиданно рано, и оттого казались ещё более холодными.
Давно начались занятия в институте, и Маша, сидя за партой в аудитории и слушая очередную скучную лекцию, день за днем наблюдала, как стройные, словно восковые свечи, тополя все больше желтеют; как прекрасная, но неотвратимо наступающая московская осень сжигает их все более редеющие кроны, заставляя листья бесконечно сыпаться на подъездную аллею, куда они, упав, растворялись и исчезали, превращаясь в слякоть и грязь под ногами сотен студентов.
Походы в Нифльхейм снова сократились до одного раза в неделю, хотя иногда (но все же очень редко) Малиновская умудрялась забегать туда в будние дни после занятий. Чаще всего компанию ей составляла Настасья, да и то подруга постоянно выражала ей своё недовольство – не то чтобы Насте не нравилось там бывать, просто дорога, да ещё в плохую погоду, и так занимала слишком много времени, а в итоге получалось так, что, не успев прийти, им уже нужно было уходить. Проводить ночь в замке тоже не имело особого смысла, все равно на следующий день опять нужно было быть на занятиях. Хотя, надо признать, в последнее время друзья все чаще оставались в Нифльхейме ночевать – в основном это были ночи с субботы на воскресение. Маша вообще обожала проводить здесь все свои выходные – не только оттого, что она каждый раз будто бы отдыхала на даче, дыша свежим воздухом, но и потому, что в Карнимирии стояла по-прежнему теплая, солнечная и хорошая погода – ведь времена года тут не менялись. У её мамы в последний месяц ночные смены на работе выпадали как раз на выходные, так что единственной необходимостью было просто приходить домой в воскресенье после обеда, чтобы не вызывать лишних подозрений. Ольга Александровна ничего, естественно, не знала, думая, что её любимая дочка только что пришла с прогулки или из магазина – ей и в голову не могло прийти, что эту ночь Маша не только провела вне дома, но даже вне пределов этого мира.
В одну из суббот, когда весь Авалон снова прибыл полным составом в долину Карнимирии на очередную тренировку, Малиновская, решив в этот день отдохнуть (она и так усиленно тренировалась последние две недели) вместе со своей лучшей подругой – Настасьей, – и любимой медведицей валялась на теплой, нагретой солнцем травке и читала книгу, пока остальные их друзья разбрелись кто куда. Было даже немного жарковато, поэтому компания укрылась в тени одной из величественных башен замка. Сей чрезвычайно любопытный фолиант Маша раскопала в библиотеке Нифльхейма – это была Книга Судеб некой девушки по имени Ариана, которая так же когда-то, как и сама Мария, обладала магией Растений. Хотя дварфы, в общем-то, не одобряли, чтобы древние документы покидали стены Библиотеки, для Марии – своей любимицы, Миррен Лилит, – они сделали исключение. Малиновской, естественно, было безумно интересно прочитать историю жизни своей бывшей, так сказать, коллеги – чем та жила, о чем думала, каким образом постигала азы Зеленой магии. Судя по дате последней записи, жизнь Арианы неожиданно оборвалась почти триста лет назад – она вступила в поединок с вражескими прислужниками, выследившими её, но одолеть их не смогла. Мария не верила в то, что управление тождественными магиями делает схожими и судьбы Бессмертных, ими обладавших, но все же читать последние главы книги было не очень приятно и немного пугающе.
Пончик, лежащая прямо напротив неё, положила свою косматую голову на лапы – совсем как собака – и внимательно следила за каждым движением хозяйки. Изредка Медведица негромко вздыхала, отчего страницы книги у Маши трепетали и переворачивались. Когда Медведица в очередной раз шумно выдохнула воздух, перелистнув тем самым множество страниц, Малиновская недовольно посмотрела на неё и произнесла:
– С тобою невозможно читать. Сопишь, как паровоз!
Пончик виновато заворчала в ответ.
– Да-да, я поняла, тебе хочется поиграть со мной, – Маша вытянула шею и поцеловала Медведицу в нос. – Сейчас ещё немного поваляемся и пойдем, разомнёмся.