Ноябрь встретил лёгким морозцем и полным отсутствием снега, что, по мнению Малиновской, было просто ужасно – холод от этого казался только кусачее, а, кроме того, постоянно дул сильный, пронизывающий до самых костей ветер. Иногда его внезапно налетающие порывы уносили с людей шапки или чуть было не вырывали из рук сумки. Ветки заиндевевших деревьев жалобно похрустывали, когда ледяные вихри были особенно неугомонны, трепля и мотая их в разные стороны. Кроме того, световой день уже значительно сократился – темнеть начинало гораздо раньше, а светлеть – позже, поэтому, когда сумрачным и зябким пятничным утром Мария выползла к автобусной остановке, она успела продрогнуть и десять раз пожалеть, что не надела шапку.
Маша была очень сильно разозлена – ведь сегодня ей придется высидеть все пары в институте в полном одиночестве, потому что Настасья немного приболела, и потому осталась дома. Хотя, как не без оснований подозревала Малиновская, её подруга не пошла ещё и потому, что у Евгена – по его словам – сегодня занятий не было (а может быть, ему просто было лень, и он, как обычно, решил прогулять). В любом случае, Настя проведёт предстоящий день у своего возлюбленного – в этом можно было даже не сомневаться. Маша уже успела высказать Настасье свое недовольство по этому поводу по телефону, и подруга, естественно, не осталась перед ней в долгу.
– В институт она, значит, поехать не может – плохое самочувствие, а как к Евгену в гости – так это она сразу здоровенькая! – язвила Маша.
– Лучше бы сама уже нашла себе парня, – парировала, разозлившись, Настасья. – Глядишь, и до чужой личной жизни интереса бы поубавилось – своей занялась.
Машка не стала продолжать разговор и бросила трубку. Конечно, все это – дурацкие мелочи, совершенно не стоящие внимания. Не сегодня-завтра они уже снова помирятся и, сидя в обнимку, со смехом будут вспоминать глупости, которые друг другу наговорили. Ну а пока что Маша стояла в ожидании автобуса, надувшись как мышь на крупу.
Да и Антон тоже молодец – обещал её подвезти, а у самого машина не заводится. Какого, спрашивается, чёрта быть владельцем автомобиля, если ты даже не можешь его починить? Объяснения Антона про севший аккумулятор её совершенно не удовлетворили и, устав его ждать, она уже и так потеряла целых двадцать минут, пока Антон возился под капотом, Малиновская в полном негодовании готовилась к опозданию на первую пару, со всеми вытекающими оттуда последствиями: бешеная беготня по территории университета в поисках нужного корпуса и аудитории, а после – преподавательское брюзжание и её заверения о том, что все это в последний раз.
Сейчас Марии на самом-то деле хотелось только одного – чтобы поскорее наступила суббота, потому что тогда она снова отправится в чудесный мир, где всегда интересно, увлекательно и, самое главное – тепло! А также поют птицы, зеленеют леса и стоит огромный замок, вросший в основание гор, где у неё, кроме всего прочего, даже имеется своя собственная комната и множество дварфов, которые её обожают и готовы выполнить любую её просьбу. Хотя она этим и не злоупотребляет.
Увидав подъезжающий из-за поворота автобус, Маша поблагодарила небо, что ей не дали умереть на улице от переохлаждения, и полезла в салон.
* * *
Утром субботы они отправились в Нифльхейм вчетвером: Маша и Настя (уже успевшие помириться), а также Слава и Семён. Все остальные в предстоящие выходные оказались заняты личными делами. Оно, может, даже и к лучшему – у Машиной мамы сегодня не было дежурства, поэтому ей в любом случае пришлось бы возвращаться на ночь домой. А так как сегодня – из-за малочисленности их компании – ночевать в замке никто не планировал, покидать Нифльхейм было не так обидно, как если бы ей пришлось отправляться в дорогу в одиночестве.
Настасья, радуясь солнечной, хоть и морозной погоде, как ребёнок, и пребывая в совершенно распрекрасном расположении духа, что в последнее время случалось с нею довольно редко, веселилась и скакала вокруг Малиновской, точно коза на поле:
– Прямо поправилась за один день, – щебетала она. – Это, должно быть, любовные чары так на меня действуют!
Маша натянуто улыбнулась и сдержалась из последних сил, чтобы не ляпнуть какую-нибудь гадость. В начале дня ни к чему было портить настроение ни себе, ни окружающим.
Пройдя сквозь Портал и вернувшись из предзимья в вечное лето, парни, скинув свои куртки и свитера, побросали их прямо тут, на кучи сухой опавшей листвы – в Кленовом лесу её всегда было очень много. Девушки же, проявив присущую им аккуратность, развесили свои вещи на древесные сучки – чтобы не испачкались. На Машино замечание по поводу того, что куртки потом придётся стирать, Славик беззаботно махнул рукой:
– Да ладно, чего ей сделается? Все равно она старая уже.
– Главное, чтобы её какой-нибудь лесной зверь не сжевал, – пошутил Семён.
Четверо друзей двинулись дальше по тракту сквозь лес, болтая обо всём на свете, и только тут Маша обратила внимание на голые руки Семёна – до этого он ведь был в куртке, а теперь, сняв её, оказался в белой футболке с короткими рукавами. Кожа на его руках была частично содрана, но большей частью, почти до самых локтей – обожжена, причем местами достаточно сильно. Часть особенно видных красных ожогов уже начала затягиваться по краям свежей тканью.
– Что с тобой? – Маша схватила его за руку.
– Ай-яй, осторожно! – Семён, отдернув руку, поморщился от боли. – Это я с магией в прошлый раз немного переборщил.
– Как так? – не поняла Маша.
– Когда тренировался с жидким оловом, – объяснил Семён. – Дварфы притащили специально для меня медный котёл, а в нем было полно всяких оловянных штук – что-то типа остатков от их производства. В тот раз Флавиус за мною не следил, и я практиковался сам по себе, превращая олово из твёрдого состояния в жидкое, и наоборот. Пытался из него создавать правильные геометрические фигуры – это бывает очень полезным для получения навыков при работе с любыми веществами. С оловом легче всего: из всех металлов у него одна из самых низких температур для плавления, что-то около двухсот тридцати градусов по Цельсию. Короче говоря, расплывается моментально. Но я, по-видимому, слишком увлёкся и довел его буквально до кипения – в итоге расплавился даже сам медный котел. А ведь у меди температура плавления куда больше – более тысячи градусов! Конечно, котел не выдержал и развалился на части, все его содержимое выплеснулось, ну и немного попало на меня.
– Ужас какой! Хорошо хоть, что ты не покалечился! – сказала Настасья, забираясь на древесный корень, выдвинутый прямо на тропу, чтобы перелезть его. – И вообще, тебе нужно быть поосторожнее – у тебя всё-таки очень опасная магия.
– А у кого из нас она не опасная? – пропыхтел Слава, перелезая через корни вслед за остальными.
– Да он ведь вообще мог в своем металле свариться заживо, как курица! – Настя выдохнула, спрыгивая обратно на землю. – Мне даже подумать обо всем этом страшно. Ты только руки обжёг? – снова обратилась она к Семёну.
– Ещё ноги немного. – честно признался он. – Оно же разлилось повсюду…
– А Флавиус что сказал?
– Он отругал, конечно. Но Сильфиде мы об этом говорить не стали. И вы тоже не говорите, – попросил Сеня. – Флавиус мне сказал, что Сильфида и так его долго пилила из-за того случая с Танькой – ну, помните, когда она сознание потеряла. Так что смотрите, не проболтайтесь.
– Этот Флавиус совершенно не соблюдает технику безопасности. Как вообще можно в таких опасных ситуациях предоставлять нас самим себе?! – возмутилась Малиновская. – Посудите сами – у него уже второй ученик пострадал!
– Да ладно тебе, не начинай, – Сеня похлопал Машку по плечу. – Он отличный парень.
Мария строго и немного скептически посмотрела на Настасью, – ведь Флавиус обучал и её тоже.
– Да, он очень-очень хороший, – быстро проговорила Настя, закивав головой.
– Вам виднее, – пожала плечами Маша. – Как по мне, так я Сильфидой как преподавателем более чем довольна.