Пташка снова что-то ответила на своем певучем языке.
– Она большая. Коричнево-бурая. Живет примерно в десяти минутах ходьбы от того места, где тракт уходит под своды леса.
Птичка ещё что-то пискнула и, вспорхнув, стремительно унеслась в сторону Кленовой чащи на поиски Пончика – только ветка осталась слегка раскачиваться.
– Здорово ты их понимаешь! – с восхищением сказала Настасья, когда Маша, вернувшись к ней, уселась на траву. Малиновская в ответ лишь слегка пожала плечами – сейчас она слишком волновалась за Пончика, чтобы что-то отвечать. Но долго переживать не пришлось: примерно через пятнадцать минут Медведица на всех парах уже бежала к ним из леса в сопровождении все той же шустрой птички. Когда они вдвоем достигли того места, где сидели девушки, птаха что-то тихонечко пискнула – мол, поручение выполнено – и была такова.
– Где ты была? Я уже начала переживать! – Мария крепко обняла свою любимицу за шею.
Пончик что-то неразборчиво заворчала в ответ. Малиновская немного отодвинула её косматую голову от себя и посмотрела Медведице в глаза. Та шумно выдохнула ей в лицо.
– Что она говорит? – с интересом спросила Настя. – Ты поняла её?
– Ага. Она очень испугалась. Она говорит, что в лесу был «большой бум», и поэтому к нам она не дошла, повернув обратно в свою берлогу.
– Это Славик, – догадалась Настасья, – со взрывами своими дурацкими!
– Да, я тоже так думаю, – согласилась Машка. – Не бойся, – обратилась она к Пончику. – Ничего страшного не произошло. Это наш коллега, так сказать, баловался своей магией.
Пончик фыркнула, и с некоторым укором посмотрела на Малиновскую.
– Конечно-конечно, – сказала Маша, – я обязательно ему передам, чтобы он больше так не шумел в лесу. А теперь, если ты не против, я продолжу свою тренировку.
Медведица вздохнула и улеглась на траву, разумеется, она была не против.
Вечером, ещё до того, как багровый солнечный диск начал опускаться к вершинам зеленых чащоб, Маша и Настя уже собрались обратно, в свой мир. Марии нужно было прийти домой до того, как её мама устроила бы панику по поводу слишком долгого отсутствия дочери, а вместе с нею собрались и все остальные – зачем возвращаться поодиночке, если можно идти назад в хорошей компании?
Из замка к ним навстречу уже вышли Флавиус и Семён, и теперь они вчетвером (если не считать Пончика) ожидали возвращения Славы и Сильфиды, чьи едва заметные силуэты временами то возникали, то вновь скрывались среди буйства темно-зеленых перелесков – они уже держали путь к ожидающим их у замка.
За целый день, проведенный в долине, Малиновская пока не особенно продвинулась в создании протодерева: ей удалось вырастить крохотную берёзку, на которой было всего три листочка, но она радовалась хотя бы этому. По крайней мере, её маленький успех означал то, что она движется в правильном направлении – необходимо лишь приложить больше упорства и как следует запастись терпением. Вполне возможно, что у Маши получилось бы и лучше, если бы Пончик, которая сегодня была какая-то уж чересчур беспокойная, не лезла постоянно носом и лапами ко всему, что Малиновская пыталась вырастить с помощью магии, а медведица – всё это съесть или в крайнем случае понадкусывать.
– Ну, а как обстоят чародейские дела у моей подопечной? – поинтересовался Флавиус у Настасьи, когда Малиновская закончила своё повествование.
– В целом неплохо, – сообщила ему Настя. – Но я могу контролировать гораздо меньше веществ, чем я предполагала на первых порах. В основном, это производные от тех минералов, которые я уже могу создавать сама, с чистого листа. Например, перлит, – она показала на несколько крупных красно-бурых камней, лежащих среди травы, которые она создала сегодня. – В найденной мною энциклопедии написано, что он является гидроксидом обсидиана, а так как сам обсидиан я научилась сотворять уже довольно давно, то нет ничего удивительного в том, что получается создавать и его разновидности.
Маша немного отвлеклась от рассказа подруги, разглядывая вершину Расстегайны – сейчас солнечные лучи окрасили снега, венчавшие горный пик, во все виды золотистых оттенков. Было очень красиво и завораживающе.
– Также я могу контролировать базальт, – продолжала тем временем Настя. – Это такая тёмно-серая магматическая порода, а ещё – пемзу.
– Ой, это я знаю! – сказал Семён. – Пемза – пористое вулканическое стекло, правильно?
– Совершенно верно, – ответил за Настасью Флавиус. – И, тем не менее, три новых минерала за один день – не так уж и плохо. Поэтому выше нос – не стоит расстраиваться!
– Да я и не расстроилась, – улыбнулась Настя. – Просто что-то сегодня очень уж устала. И так спать хочется… – она зевнула и на миг зажмурила глаза.
Через пару минут к ним подошли вернувшиеся, наконец, Сильфида и Слава, тоже порядком уставшие; все в сборе, теперь можно было отправляться домой – этот день заканчивался, пора было прощаться.
– Если ты очень утомилась, я могу попросить Пончика, чтобы она повезла тебя на себе. – предложила Малиновская подруге, когда они уже возвращались назад; Настасья действительно выглядела обессилевшей, загребая ногами дорожную пыль.
Пока Настя раздумывала над предложением, подошедшая незаметно сбоку Пончик облизала ей щёку, зажевав при этом и часть волос.
– Ой-ёй, не надо! – запротестовала Настасья. – Я и сама дойду, не хочу ни на ком ехать!
– Правильно, съешь её, Пончик, – подначивал Слава. – Раз она такая вредная!
Настя в ответ показала Славику кулак, а затем, вытянув рукой перед собою прядь собственных волос, жалобно взглянула на неё, перепачканную медвежьими слюнями, и тяжело вздохнула. Трудный выдался денёк.
* * *
Настасья с некоторым трудом задвинула тяжелые сине-фиолетовые занавески в своей комнате – ткань немного зацепилась за карниз и никак не хотела поддаваться. Она приложила некоторое усилие, и защёлка-держатель, встав на место, позволила, наконец, закрыть штору до конца. Ну вот, теперь унылого, грязно-серого пейзажа за окном не видно, в комнате стало гораздо уютнее и симпатичнее.
Прямо здесь же, на полу, расположились Антон и Бирюк – они настраивали Насте каналы в новом, только что купленном ею телевизоре. Настя, как и большинство девушек, не очень хорошо разбиралась в технике, предоставив это дело парням. Вообще-то Евген, который помогал ей привезти покупку домой, тоже обещал подойти, что было бы логичнее всего, но прошло уже более получаса, а мальчишки по-прежнему продолжали возиться с техникой вдвоем. Вполне возможно, Женя решил, что и так сделал более чем достаточно. Настасье отчего-то совершенно не хотелось узнавать причину отсутствия своего молодого человека – любой разговор у них теперь превращался в постоянное перетягивание одеяла на себя, поэтому иногда более предпочтительным выходом из ситуации было полное отсутствие общения, чем новые дискуссии.
– Ладно, ребят, вы пока тут разбирайтесь, – сказала Настасья друзьям. – А я пока что на кухне с девчонками посижу – если вы, конечно, не против.
Антон молча кивнул. Бирюк был слишком занят изучением инструкции, чтобы отвлекаться хоть на что-нибудь.
Настя вышла на кухню – прекрасно устроившиеся за её обеденным столом Маша и Таня поедали зефир в шоколаде. За те несколько минут, пока Настасья выходила в комнату к парням, количество сладостей в коробке уменьшилось уже наполовину.
– Эй, мне-то оставьте! – воскликнула Настя, тоже садясь за стол. – Пришли, значит, в гости – и всё у хозяйки поели!
– Именно так и поступают настоящие друзья. – заметила Малиновская, запихивая в рот ещё одну зефирину.
– Может, чайку поставим? – предложила Таня. – А то без чая очень приторно получается.
– А меньше надо зефира жрать, – Настя скорчила рожу и показала Таньке язык. Та показала язык в ответ.
Настасья вздохнула, встала, подошла к чайнику и, открыв крышку, заглянула внутрь. Там было пусто. Повернув вентиль холодной воды, она подставила чайник под кран, но вместо упругой, бьющей во все стороны струи кран жалобно задрожал, булькнул, и, выплюнув несколько капель, начал громко хрипеть, точно умирающий от астмы.