– Люди! – позвала Таня. – Кто-нибудь может разглядеть, кокон из кипятка всё ещё на месте? Или он распался?
Татьяна почувствовала, как Вовины пальцы крепко сжали её плечо – он тоже занервничал.
– Мне кажется, сферы уже нет, – напугано, и вместе с тем растерянно отозвалась Настасья.
– Девочки, спокойно, – начал Семён. – Если произошло что-то…
Он не успел закончить – фраза оборвалась на полуслове. Нечто небесно-голубое осветило то место, где, по идее, должен был сейчас находиться Антон. В этот же миг все увидели вдруг, как возникшая неизвестно откуда сияющая водяная сфера, метнувшись сквозь облака белого тумана, стремительно пронеслась в сторону Сильфиды – и ударила ту прямо в грудь! Бессмертная, как и все остальные, вглядывалась сквозь зыбкий туман и не ожидала атаки, поэтому попросту не успела её отразить, – она упала навзничь, на траву, и какое-то время не шевелилась.
Белое марево исчезло с поля мгновенно, – его сняло как рукой. Друзья увидели мокрого с головы до ног, тяжело дышащего Антона – водяной шар вокруг него теперь исчез. С дикими воплями все бросились со ступеней вниз, к бывшим противникам. Антон, на долю секунды опередив остальных, первым добежал до Сильфиды и помог ей подняться. Ребята столпились вокруг них – каждый пытался что-то сказать, узнать, всё ли в порядке: в общем, шум поднялся невообразимый.
– Всё хорошо? – озабоченно произнёс Антон, обращаясь к Сильфиде.
– Да, вполне, – Сильфида тоже тяжело дышала, но выглядела, кажется, целой и невредимой. – Мощность магии ведь была не смертельной, как мы и уговорились. Просто я не ожидала…
– Ты победил её! – потрясенно произнёс Флавиус.
– Ну, наверное, – неуверенно ответил Антон.
Все голоса вокруг разом смолкли. Кажется, до каждого только сейчас действительно дошло, что Антон на самом деле фактически выиграл поединок. Сильфида не устояла, упав, – и бой прекратился.
– Это нечестно! – заорал Евген. – Он выиграл этот бой хитростью. Сильфида просто не была готова защищаться. Она сама только что об этом сказала!
– И, тем не менее, он его выиграл, – возразил ему Семён.
– Благодаря лишь жульническому приёму, но не превосходящей силой магии! – не унимался Евген.
– Вообще-то они не обговаривали разрешенные способы атаки, – напомнила Малиновская. – И что же он, по-твоему, сделал нечестно?
– Не исключено, что она ему просто подыграла.
– У них был уговор, – голос Алексиса легко перекрыл голоса остальных. – Тот, кто упадёт первым – считается проигравшим. Все честно. Сильфида, как ты считаешь? – обратился он к Бессмертной.
Множество глаз тут же повернулось к ней.
– Правила определенно нарушены не были, – Сильфида, казалось, все ещё не могла прийти в себя, но все поняли, что же именно её потрясло, когда она произнесла: – Антон, ты… первый Бессмертный, который сумел победить меня за последние девятьсот лет. Ты поистине великий маг! Мой лучший ученик. Я… я горжусь тобой!
Антон лишь смущённо улыбнулся в ответ.
Некоторую торжественность момента вновь подпортил Евген.
– Я буду оспаривать это решение. – процедил он сквозь зубы.
– Господи, ты когда-нибудь заткнёшься? – в тон ему осведомилась Малиновская.
Сильфида положила свою хрупкую руку ей на плечо, словно призывая к спокойствию, и сказала:
– И с кем же ты хочешь сразиться? – в её голосе звучала легкая ирония.
– Раз уж Антон победил тебя, тогда я вызываю на поединок Флавиуса! – глаза Евгения гневно сверкнули.
– Я принимаю твой вызов, – ответил Флавиус. Кажется, он даже немного рассердился от такой наглости.
– Только, ради всего святого, давайте не будем устраивать этот бой прямо сейчас! – взмолилась Настасья, вставая между ними. – Все очень устали за сегодняшний день. Женя, прошу тебя, давай отложим поединок хотя бы до следующих выходных!
Евгений глубоко задумался, вероятно, размышляя, не слишком ли унизительно будет дать согласие на такое предложение.
– Ну ведь Флавиус от тебя никуда не денется, – продолжала Настя, – пожалуйста!
– Хорошо, – наконец согласился Евген. – Пусть будет так. Отложим ровно на неделю день моего триумфа.
Пока никто ничего не успел возразить, он развернулся и, преисполненный гордости, направился в замок. Если бы в этот момент он посмотрел на свою возлюбленную, то увидел бы, как Настасья, выдохнув, перекрестилась – хотя бы одна спокойная ночь ей сегодня гарантирована.
Антон никак не мог уснуть. Он долго ворочался в кровати, переворачиваясь то на левый бок, то на правый и, хотя в спальне стояла абсолютная, звенящая тишина, сон упорно не хотел к нему приходить. Он встал, раздвинул тяжелые пыльные портьеры и посмотрел в окно. Одинокая полная луна стояла прямо над соседней башней, а в нескольких десятках метров от неё дремала, увенчанная снегами, вершина Расстегайны. Наступившее ночное безмолвие не тревожил ни единый, даже самый еле слышимый звук.
Антон стоял так довольно долго, пока, наконец, не подошёл к резному комоду, порылся в нём немного и извлек оттуда свой маленький фонарик на батарейках, который он всегда оставлял здесь на всякий случай – электричества в замке, разумеется, не было (Таня не в счёт), а каждый раз разжигать свечи представлялось не совсем удобным. Он тихонько приоткрыл дверь спальни и вышел в длинный каменный коридор. Надо пройтись. Да, именно. Хотя он сегодня безумно утомился, но, видимо, как раз поэтому сон никак не одолеет уставшую голову.
Подойдя к краю резных перил, он посветил вниз. Коридоры-балюстрады здесь образовывали нечто вроде опоясывающего весь замок лабиринта, куда выходило множество дверей, с огромным, плохо освещённым колодцем-трубой посередине, просматривающимся, однако, до самого первого этажа. Так обычно выглядят некоторые московские подъезды в каких-нибудь старых домах в центре Москвы, когда лестничные пролеты лепятся по самому краю массивных стен, образуя в центре пустоту. Антон направил луч света в подлестничное пространство, потом поводил им по сторонам и решил фонарик выключить – слабое свечение от пальчиковых батареек темноту не пробивало а, напротив, лишь слепило глаза, мешая сориентироваться.
Он двинулся вперед по коридору и, пройдя добрую его половину, снова включил фонарь – ему хотелось найти какую-нибудь открытую веранду или балкон, чтобы выйти и подышать свежим воздухом. Наверное, – подумал он, – выходить за пределы Нифльхейма сейчас не стоит. Вообще-то он хорошо ориентировался в замке, но в ночи все выглядело совершенно по-другому, и Антон немного запутался, пытаясь определить нужное направление. Пройдя ещё пару шагов, луч света неожиданно выхватил из темноты человеческое лицо. Разразились дружные вопли с обеих сторон, свет фонаря заметался во всех направлениях, прыгая по потолку и стенам. Антон с испугу чуть не выронил фонарь, пока не услышал рядом с собою очень перепуганный девчачий голос:
– Ты чего орёшь? Ты меня до смерти напугал! – это была Малиновская.
– Ох, Машка, ты чего не спишь-то? – Антон, наконец, выровнял свет фонаря и снова направил его на Малиновскую.
– Да не свети ты мне в глаза! – щурясь, недовольно пробурчала Машка. – Я просто так сегодня переволновалась, что решила немного подкрепиться. Пошли со мной на кухню?
– Нет, не хочу я есть, – замотал головой Антон. – Мне сейчас даже кусок в горло не полезет.
– Ну ладно, как хочешь. – Малиновская направилась в сторону лестницы. – Посвети мне немного, чтобы я не грохнулась, а то я потом костей не соберу, если пролечу все сорок пролетов вниз башкой.
– Ты же бессмертная, – улыбнулся Антон.
– Ой, да ну тебя! – Маша махнула на него рукой и начала спускаться.
Антон стоял, облокотившись на перила, и слушая все более отдаляющиеся звуки Машкиных шагов: свет от его фонаря провожал её так долго, насколько это было возможно. По мере того, как она уходила все дальше вниз, растворяясь в замковом полумраке, Антон чувствовал, что впереди, в коридоре, к нему снова кто-то приближается. В этот раз обошлось без обоюдного испуга – он сразу разглядел Славика.