– Поесть не хочешь? – сразу, без предисловия, предложил ему Слава.
– Господи, в этом доме вообще кто-нибудь спит? – проворчал Антон. – Такое ощущение, что все только и делают, что носятся с едой от спальни до кухни и обратно. Надо будет запретить дварфам кормить вас всех ночью.
– Нет! Не вздумай! – в неподдельном ужасе воскликнул Славик. Он тоже облокотился на перила рядом с Антоном и, немного помолчав, сказал: – А кто это там, внизу?
– Маша, – ответил Антон. – На кухню идёт. У вас с ней синхронный жор.
Как раз в этот момент свет, падающий из кухни, осветил её стройную фигуру, зазолотился на светлых волосах. Малиновская аккуратно, как мышка, прошмыгнула в дверь.
– Ты молодец, – сказал Слава. – Классный сегодня бой получился. Меня, честно говоря, очень впечатлил момент, когда… – но договорить он не успел.
Снизу, из раскрытых дверей кухни, раздался громоподобный звериный рык, а затем ещё более звонкие вопли Малиновской, перешедшие в нецензурные ругательства. Все это перемешалось со звоном и грохотом бьющейся посуды.
– Что это там? – Слава округлил глаза.
– Это Бирюк спрятался под столом, а когда Маша подошла слишком близко, он схватил её за ноги, – будничным тоном объяснил Антон.
– Откуда ты знаешь? – Слава с некоторым недоверием покосился на него.
– В прошлый раз я попался точно так же, – неохотно признался Антон.
– С ума можно сойти! – Славик поежился, слушая, какими сочными эпитетами Мария продолжала награждать Бирюка – её гневный голос эхом разносился по пустынным коридорам. – Что-то мне на кухню сразу расхотелось идти. Пойду лучше посплю.
– Это мудрое решение, друг мой, – Антон похлопал его по плечу. – Нам всем давно пора спать. Только, боюсь, бедная Маша сегодня не уснёт вообще – после всего-то пережитого…
– Надеюсь, мы не увидим ещё один магический поединок на кухне? – хмыкнул Слава.
Друзья улыбнулись друг другу и разошлись в разные стороны, по своим спальням.
* * *
Морозное декабрьское утро. На часах – восемь-тридцать утра. Маша стоит у здания университета, глубоко вдыхая холодный и свежий воздух – от этого щекочет в носу и даже немного кружится голова. Белые хлопья снега, пританцовывая под одну лишь им известную мелодию, медленно опускаются с небес. Замечательная погода.
Сегодня у неё всего две пары, а потом – домой. Чудесный день. Она прошлась немного вперёд, чтобы взглянуть на огромный циферблат массивных часов, висящих прямо над главным входом в институт – до начала занятий оставалось ещё пятнадцать минут. Малиновская бросила осторожный взгляд в сторону аллеи: там, никак не решаясь расстаться, прильнули друг к другу Евген и Настасья. Маша специально отошла как можно дальше, чтобы их не смущать, но – решила она – если они минуты через две не перестанут целоваться, ей придётся самым наглым образом прервать их лобызания – всё-таки не для того они в кои-то веки вовремя приехали в институт, чтобы и в этот раз опоздать на первую пару.
Постояв ещё некоторое время на утоптанном множеством студенческих ног до состояния легкого катка снегу, она совсем уж было решилась, чтобы окликнуть подругу, и даже чуть-чуть приподняла руку, чтобы та заметила её, но в этот самый момент её внимание привлекла медленно въехавшая на площадь перед институтом машина. На первых порах до Маши как-то даже сразу и не дошло, что территория университета со всех сторон огорожена массивным кованым забором, и туда просто чисто физически въехать автомобилю было невозможно. Даже ярко-желтый пикап, который обычно привозил еду в студенческий буфет, всегда подъезжал с другой стороны, с черного входа – это хорошо знали все студенты. Но сейчас Малиновскую занимало совсем не это – она копалась в памяти, пытаясь понять, откуда ей так хорошо знакома эта машина. Чёрный Форд. Чёрный Форд Сандербёрд. Ну конечно! Она уже понемногу начала забывать, как он выглядит. Но что Флавиус и Сильфида делают здесь? Они уже очень-очень давно не приезжали к ним вот так, на этом старом автомобиле…
Тем временем Чёрный Форд, явно двигаясь в её сторону, наконец поравнялся с нею и остановился. Дверца машины лишь слегка приоткрылась, и Сильфида, не став выходить наружу, бросила быстрый взгляд по сторонам. Казалось, она была чем-то сильно встревожена.
– Мария, – Бессмертная внимательно посмотрела на Малиновскую, – вы нужны мне сегодня. Вы все.
– Сильфида, что случилось? – Маша пыталась понять, что происходит. – Что ты… вы здесь делаете? – она разглядела сидящего за рулём Флавиуса, но тот даже не повернул в её сторону своей огненно-рыжей головы.
– Я жду вас всех сегодня в Нифльхейме, – голос Сильфиды слегка дрожал. – До заката. Это очень важно.
– До заката? Но, Сильфа… Сегодня ведь только четверг. Мы же собирались все прийти в субботу, как обычно, разве нет? Сильфида, да что случилось? – Малиновская уже тоже начинала нервничать, глядя на встревоженное лицо Бессмертной.
– Я не могу тебе ничего объяснить сейчас. Нет времени. Оповести всех остальных. До заката. Не медли. Ты поняла меня? – Сильфида снова внимательно посмотрела на Машу.
Как только Мария кивнула в ответ, дверь автомобиля тут же захлопнулась и Чёрный Форд Сандербёрд, громко взвизгнув тормозами, стремительно сорвался с места, почти мгновенно скрывшись за поворотом.
Малиновская какое-то время стояла, будто оцепенев и пытаясь понять, что именно могло привести всегда невозмутимую Сильфиду в такое смятение? Она медленно, почти осторожно, дошла до угла здания, куда только что завернул знакомый автомобиль, и увидела там привычный сплошной кованый забор, ограждавший институт. Она уже почти не удивилась. Выходит, даже к чудесам можно привыкнуть. Сейчас Машу беспокоило другое – не могло ли уже произойти то, чего все они ждут. К чему все они готовятся. То, что им предсказано, но – как она надеялась – никогда не произойдёт. Но нет. Нет. Этого просто не может быть. Не сейчас…
– Что ещё она тебе сказала? – спросил Антон. – Только это? Ты уверена? – сейчас они уже со всей возможной скоростью, на которую были способны, углублялись всё дальше и дальше в парк, не обращая внимания на немногочисленных прохожих, гуляющих, в основном, с собаками. Искрящийся снег красивыми каскадами лежал на ветках деревьев и кустов, и то и дело забавно похрустывал под восемью парами ног, создавая совершенно неподобающую в такой ситуации атмосферу беззаботности и несерьезности.
– Послушай, Тош, ты спрашиваешь меня об этом уже, наверное, в десятый раз, – с лёгкой толикой раздражения ответила ему Малиновская, как можно плотнее кутая горло в разноцветный шарф. – И я в десятый раз тебе повторяю: да, только это она и сказала – что будет ждать нас всех в Нифльхейме ещё до того, как наступит закат. Сильфида очень торопилась, и поэтому не стала мне ничего объяснять.
– Как жаль, что я в этот момент не находилась рядом с тобой! – грустно и немного поспешно проговорила Настасья. – Возможно, я бы не так сильно растерялась и узнала бы у них немного больше.
– Какой в этом смысл? – недовольно пробурчал Евген, видимо, немного задетый тем, что его девушка предпочла возможный разговор поцелуям с ним. – Всё равно сейчас мы обо всем узнаем.
– Да, но мы, может быть, не провели бы весь этот день в томительном ожидании, словно на иголках, – ответила ему Настя.
– Ребят, давайте не будем так быстро идти! – жалобно окликнул их Славик, не поспевая за остальными и плетясь где-то в самом конце.
– Лучше бы тебе поскорее шевелить ногами, чем языком! – недовольно ответила ему Татьяна. Она тоже изо всех сил старалась не отставать, и получалось у неё это лишь оттого, что её чуть ли не волоком тащил за руку Бирюк. На тех местах тропы, где были значительные перепады высот, и приходилось спрыгивать либо просто перелезать через камни или корни, Вова молча брал её на руки и переносил ещё до того, как она начинала громко выражать свое недовольство по поводу непреодолимости этих препятствий.