Ближе к семи утра большинство гостей разбрелось по своим домам, а тех, кто идти был уже ну совсем не в состоянии, аккуратно разложили по всем свободным диванам и кроватям, благо их было в доме много. Несмотря на наступившее утро, за окнами все ещё гуляла едва светлеющая темнота: такая бывает зимой, когда ночь пока не ушла, а рассвет – только приготовился появиться из-под низко нависающих холодных и снежных туч. Вдоль улицы горели фонари; их мягкий, желтоватый свет освещал подъездную дорожку и деревянное крыльцо.
Праздник подошёл к концу, и пора было ложиться спать, но в одной из комнат на втором этаже все ещё сидели Антон, Бирюк, Татьяна и Маша. Хотя все ужасно вымотались, никто не хотел расходиться, и друзья, рассевшись на полу и креслах, все продолжали обсуждать детали так весело прошедшей вечеринки, стараясь в подробностях припомнить многочисленные смешные моменты, да и просто болтали ни о чем.
– Представляете, какая несправедливость, – возмущался Бирюк. – Из-за этого дурацкого Нового года все забыли про мое день рождение! Меня никто ведь так и не поздравил толком. Каждый год – одна и та же история. Ужас просто!
– Ну, так уж и никто. Вообще-то все твои лучшие друзья тебя поздравили. – напомнила ему Маша.
– Да? Разве? – Бирюк удивленно и немного растерянно посмотрел на неё своими уставшими глазами. – Но вы мне ничего не подарили!
– Потому что ты сам об этом просил, идиот! – Танька встала с кресла и раздраженно постучала ему по макушке. – Поэтому мы скинулись и подарили тебе деньгами.
– И где же они?
– Я их забрала и спрятала, – прокурорским тоном заявила Таня. – Иначе ты все их потратишь на бесполезные вещи.
Антон с Машкой засмеялись, глядя, как Бирюк, раздосадовано разводя руками, пробормотал: – Хороши подарочки… сплошная конфискация…
Все произошло в одно мгновение. В комнате продолжал звучать смех, царило веселье. Татьяна неожиданно схватилась за сердце – улыбка при этом ещё не успела сойти с её уст – и отчетливо произнесла: – Ой, что это со мной…
И в следующий миг она, не устояв на ногах, тяжело повалилась на маленький колченогий столик, приютившийся между креслами, сметая на пол стоящие на нём бокалы. Часть из них как-то нелепо и замедленно шлепнулась на мягкий ковер, часть – разбилась об пол. В воздух поднялись тучи поднятого её падением разноцветного конфетти.
– Таня… – Бирюк опешил, в ужасе глядя на подругу, так и застыв при этом на своем месте.
– Эй-эй-эй! – Малиновская опомнилась первой и подскочила к Таньке, пытаясь её поднять.
– Смерть! – захрипела Татьяна, задыхаясь, и пугая всех ещё больше. – Смерть! Здесь! – её руки судорожно хватались за края стола.
Следом за Машкой подскочил вышедший из ступора Бирюк:
– Таня! Таня! Что случилось? Таня, тебе плохо? Ты отравилась? ТАНЯ, ЧТО?!
– Смерть! – снова натужно прохрипела она. – Кто-то погиб! Только что! Здесь!
Никто толком не мог понять, что происходит. Все казалось несуразным, диким, каким-то странным стечением обстоятельств. Бирюк в панике начал разрывать кофту на её груди, решив, что Тане не хватает воздуха, и она задыхается, но та оттолкнула его руки от себя и запричитала:
– Не я! Не мне! Умер! Другой…
Маша обернулась, встретившись взглядом с Антоном – тот так и продолжал стоять, словно в забытье, безучастно глядя на попытки друзей привести Таню в чувство. Ещё прежде, чем какие-либо слова были произнесены, они уже, кажется, поняли друг друга, и Антон, вдруг изменившись в лице, панически выпалил:
– Где Евгений? – а в следующую секунду вылетел вон из комнаты. Малиновская бросилась за ним.
Они неслись по коридору второго этажа, по очереди распахивая все попадающиеся им по пути двери: пустая комната, чулан, снова пустая комната… Распахнув очередную дверь, Антон спугнул какую-то целующуюся парочку. Оказывается, не все ещё спят. Сейчас это неважно. Совсем неважно. Он с грохотом открыл ещё одну дверь – предпоследнюю в этом казавшимся нескончаемым коридоре. Поначалу ему показалось, что и эта комната тоже пуста, но тут же разглядел валяющийся на полу слабо светящийся торшер и забившуюся в дальний угол маленькую, испуганную фигурку.
– Настя! – вынырнув откуда-то из-за Антоновой спины, Малиновская бросилась в комнату, к подруге.
Настасья плакала, сжавшись в комок и закрывая лицо руками, размазывая по щекам тушь.
– Что случилось? Настя, что случилось?! – закричала ей Малиновская в самое ухо, пытаясь разглядеть её лицо.
Антон медленно зашёл вслед за Машей в комнату, постоял, задумчиво разглядывая поваленный торшер, осмотрелся по сторонам. Часть мебели располагалась как-то странно и неестественно, будто её только что расталкивали в разные стороны – от центра к краям. Посреди всего этого хаоса на полу лежала разметанная, местами почему-то мокрая куча обуглившегося пепла. Кроме того, в комнате явственно ощущался едкий, неприятный запах чего-то пережженного, то ли какого-то горелого мяса, то ли непонятно чего ещё. Антон вплотную подошел к всхлипывающей, скорчившейся в углу Настасье и обнимающей её Малиновской и грозно, и вместе с тем тревожно, спросил:
– Что здесь произошло?
Настасья молчала, продолжая плакать и одновременно пытаясь вытереть глаза, отчего ещё больше размазывала потекшую косметику.
– Отвечай! – оглушительно рявкнул Антон.
Мария, кажется, впервые в жизни видела сейчас своего друга в таком гневе.
– Мы… мы поругались с Женей… – вдруг тихо-тихо произнесла Настя, поднимая на него свое заплаканное лицо. – И я пошла танцевать с Маратом… специально. Просто, чтобы… чтобы Женя позлился и приревновал… – голос девушки все ещё сильно дрожал, но она начала говорить громче. – А потом Марат притащил меня сюда. И… и начал приставать ко мне. Я пыталась вырваться. Убежать. Но он ведь очень сильный. Я закричала. И тут появился Евген. – она снова залилась слезами.
– Дальше! – потребовал Антон.
– Между ними началась словесная перепалка. Одно за другим… в общем, все это переросло в потасовку… – продолжала Настя, глотая слезы. – А потом… это случилось так быстро… я ничего не успела толком понять, Антон, правда! Просто вспышка, вскрик, и… и…. – она в ужасе посмотрела на Марию, гладившую её по плечу.
– И Женя испепелил его! – закончил за неё Антон, с отвращением и болью вглядываясь в кучу разметанного пепла на полу, подтверждая свои худшие опасения.
Малиновская замерла, словно не веря своим ушам. Она посмотрела на подругу, и та лишь молча кивнула ей.
– Где он сам? – спросила Мария.
– Убежал, – был ответ.
В коридоре послышался топот, и через секунду в дверях возникли Слава и Сеня.
– Эй, что тут у вас происходит? – спросил Славик, с некоторым удивлением оглядывая комнату и учинённый в ней беспорядок. – Там Таньке плохо, Бирюк её водой отпаивает. А вы тут чего?
– Убийство, – сухо ответил Антон и, не сказав больше ни слова, покинул комнату.
Слава в растерянности смотрел то на рыдающих девчонок в углу, то в спину уходящему по коридору Антону. Он несколько раз то открывал, то закрывал рот, порываясь что-то сказать, и, наконец, спросил, повернувшись к Семёну:
– Он ведь это несерьезно, правда?
Сеня зашел в комнату, посмотрел на остатки пепла, принюхался. Слава внимательно следил за его реакцией, и выражение Сениного лица было красноречивее слов – он и без чужих подсказок явно догадался, что же здесь произошло.
Антон рывком распахнул входную дверь, вышел на улицу, на заснеженное деревянное крыльцо. Остановился. Мысли метались в голове, как обезумевшие осы, запертые в банке. Да. Случилось. Это именно то, чего он всегда боялся. Он говорил им, а они не верили. Что теперь будет? Что же ты наделал, Евген…
Антон тихонько приоткрыл тяжелую чугунную калитку, вышел на проезжую часть. Медленно падал снег. Равнодушный. Безразличный. Машин не было. Где-то вдалеке продолжали громыхать салюты. Порыв ледяного ветра напомнил ему, что он без куртки. Да и черт с нею! Сейчас он не ощущал холода. Антон вглядывался вдаль, бесцельно смотря в конец дороги, и тут увидел, как около самого дальнего фонаря шевельнулась темная фигура. Высокий парень с растрепанными волосами. Они стояли, вглядываясь друг в друга достаточно долго, пока Евгений на том конце улицы не сделал пару шагов назад, уходя из светлого пятна фонаря, и канул во тьму…