– Я же просил, чтобы в зал никого не впускали! – гневно воскликнул Антон, уже и так сильно разозленный.
– Приношу свои глубочайшие извинения, мой Господин, – вежливо откликнулся дварф и низко поклонился. Остальные сделали то же самое, следуя его примеру. – У меня важное сообщение. Ходят слухи, что один из вас отказался подчиниться воле Сил и находится в бегах, а потому мы, посоветовавшись, решили поделиться с вами некоей важной информацией.
– Что ж, говори, дварф! – уже немного спокойнее произнес Антон.
– Монфрод. Его зовут Монфрод, – осторожно поправила его Малиновская.
Антон медленно повернул голову в её сторону, и Маше на миг показалось, что он сейчас закричит, но Антон, напротив, улыбнулся и сказал:
– Дорогая, я с огромным уважением отношусь к Малому народу, но все ж-таки знать их всех по именам – слишком обременительно, не обессудь. Пускай это будет твоей почетной обязанностью.
– Разумеется, – чопорно кивнула Мария. – Я ведь их любимица.
– Итак, прошу прощения, Монфрод. – Антон снова повернулся к дварфу. – Мы внимательно слушаем тебя.
– Ровно две луны назад, – деловито заговорил Монфрод, – сюда явился Огненный Князь. Тогда мы ещё ничего не знали о случившемся – да и сейчас знаем немногое – и потому его появление в Нифльхейме в полном одиночестве никому из нас не показалось чем-то странным.
Малиновская почувствовала, как стоящая рядом Настасья вытянулась в напряжении, точно струна, вся обратившись в слух. Ей показалось странным, что никто из её друзей не обратил внимания (или сделал вид, что не обратил) на то, что дварф уже не называл Евгения по имени, использовав им самим когда-то выдуманный дурацкий титул. Наверное, даже в такой ситуации дварфы вынуждены продолжать исполнять его прошлые приказы – с некоторым возмущением предположила Маша.
– Интересно, – сказал Бирюк, прервав тем самым размышления Малиновской. – А ведь Старый Клен, когда мы сегодня проходили мимо, ничуть не обмолвился о приходе Евгения…
– Возможно, он не заметил его просто потому, что спал? – предположила Татьяна. – Иначе, я уверена, он бы нам наверняка об этом рассказал.
– Я продолжу, если вы позволите, – напомнил о себе Монфрод. – Так вот, он явился глубоким вечером, в начале наступления темноты, и сперва довольно долго пробыл в своей спальне. Когда же время перевалило далеко за полночь, он покинул её и направился в Библиотеку. А потом он ушёл. Но, когда он выходил из замка, по пути ему совершенно случайно встретился мой брат – Монгрод. Было уже очень поздно, и потому все остальные дварфы давно спали глубоким сном. Монгроду показалось очень странным, что Огненный Князь крадется в ночи по Нифльхейму, подобно вору, тем более, что в руках он держал некий объёмный свёрток из темной кожи. Монгрод попытался заговорить с ним, и когда тот повел себя более чем странно – остановить его. Это была плохая затея. Получилось вот что…
Брат Монфрода, Монгрод, облаченный в такой же желто-зеленый костюм, чуть-чуть вышел вперед из-за спин остальных дварфов, и друзья увидели его обожженное лицо и довольно сильно опаленную бороду.
– Какой ужас! – воскликнула Маша.
– Ну, знаете, это уже слишком! – поддержала её Таня. – Что у человека вообще в голове происходит?!
Настасья хранила молчание. Она лишь на мгновение посмотрела на покалеченного дварфа, а потом быстро опустила глаза.
– Печальное зрелище, – грустно констатировал Монфрод. – В пылу, так сказать, схватки, сверток, который нес Огненный Князь, выпал из его рук и раскрылся, и, таким образом, нам стало известно его содержимое…
– Мне кажется, я знаю предметы, которые он прикарманил, – догадался Антон. – Из спальни, я полагаю, он забрал свою драгоценную корону. Это было несложно: никто не препятствовал ему, тем более что она находилась там безо всякой охраны – я сам много раз видел подобное.
Монфрод согласно кивнул, подтверждая слова Антона.
– Не забрал, а украл, – поправил Слава.
– Достаточно спорный вопрос, – не согласился с ним Сеня. – Ведь корона была откована народом дварфов специально для него, так что это, по сути, подарок, который теперь полностью принадлежит ему.
– Сейчас это не столь важно, – перебил их Антон. – Обсудим потом, когда будет время. Перейдем к Библиотеке, – продолжал свою догадку он. – Смею предположить, что оттуда он ничего, кроме книг, вынести не мог. Вот только какой же из этих древних фолиантов смог заинтересовать его настолько, что он решил забрать его с собой? Какую из книг счёл настолько уж важной? – спросил он как будто бы сам у себя.
Ответ пришел с неожиданной стороны.
– Это же очевидно. Он забрал свою Книгу Жизни, – тихо сообщила Настя, стирая с глаз последние остатки слёз.
– Она же вроде как недвижима, разве нет? – изумилась Малиновская. – Прикована древней магией, насколько я помню. Разве её можно вот так просто взять со стола и забрать?
– В том-то и дело, что нельзя, – недовольно пробурчал дварф. – Поэтому ему не пришло в голову ничего лучше, чем просто выжечь кусок деревянного стола вместе с Книгой и таким образом добиться желаемого! Чудовищное варварство!
– Но зачем? – не мог понять Бирюк. – Зачем ему понадобилась его собственная Книга? Он что, сам не знает, что делает в тот или иной момент?
– Все верно, – кивнул головой Антон. – Как раз он-то – знает. Он просто не хочет, чтобы об этом знали мы. Ведь мы могли бы воспользоваться Книгой, прочитать в ней все его действия – и таким образом обнаружить его. А теперь – он нас опередил.
В Тронном Зале воцарилась тишина. Каждый думал о том, почему эта мысль не пришла им в голову первой. Некоторые вздрогнули, когда Антон довольно громко несколько раз театрально хлопнул в ладоши, а потом воскликнул:
– Что ж, браво, Евгений, браво! Ты, кажется, предусмотрел всё!
Эхо рукоплесканий ещё некоторое время продолжало гулко отдаваться под сводами Тронного зала, пока не стихло совсем. Выходит, Ноэгин Фроуз не принимает решений самостоятельно – прежде чем зал исключил из череды престолов черный мраморный трон Евгения, Огненный Князь исключил себя сам…
* * *
Быстро пролетели новогодние каникулы, и вот впереди замаячили очередные экзаменационные испытания: для Маши и Насти это означало, что начиналась первая сессия их второго курса обучения. Рано утром в понедельник они явились – как ни странно, без опоздания – на предэкзаменационную консультацию, потому что на завтра уже был назначен первый экзамен – основы современной психологии. Началась нудная и скучная, как это обычно бывает в таких случаях, беседа преподавателя со студентами. Ребята задавали вопросы, ответы на которые им были непонятны или неясны, либо они и вовсе не рассматривали эти темы на лекциях, хотя в билетах они присутствовали – такое тоже иногда случалось по чьей-нибудь рассеянности.
Поначалу Малиновская ещё пыталась делать вид, что слушает, и даже кое-что записала в блокнот, но постепенно её внимание начало угасать, к тому же монотонный голос преподавателя действовал так усыпляюще, что, в конце концов, она потеряла интерес к происходящему. Она смотрела то за окно – на заснеженную улицу, то на сидящую рядом Настасью, которая что-то тихонько рисовала на уголке тетрадного листа. Присмотревшись, Маша разглядела нечто вроде бушующих языков пламени, не слишком аккуратно заштрихованных карандашом.
Когда со времени их прибытия в институт прошло уже не менее полутора часов, а вопросы от «особо умных» студентов все никак не заканчивались, Маша окончательно устала и начала думать, чем бы ещё таким интересным себя занять. Томясь, она постоянно ерзала на стуле, пока, наконец, Настасья, до этого хранившая молчание, не шепнула ей: