– Что же делать? – как-то немного беспомощно спросил Семён.
– Вот, заходила в аптеку, купила успокоительных, – Маша кивнула на свой пакет. – Да в продукты ещё зашла, набрала всякой ерунды, которую особенно готовить не нужно. Все равно Настька сейчас не в состоянии что-либо там стряпать.
– Но ей хоть немного лучше? – уточнил Бирюк.
– Получше, конечно, чем вчера, – хмыкнула Машка, разглядывая веселящихся соседских ребятишек, которые недалеко от них пускали в луже собственноручно сложенные из фантиков корабли. – Если это можно назвать улучшением. Вчера-то вообще караул был: с нею практически целый день Антон просидел, пытался как-то помочь, а сегодня он не смог – дела: и в институте необходимо быть, и по работе его чего-то там вызвали, поэтому в этот раз пары пришлось прогулять уже мне.
– То-то я смотрю, я тебя сегодня в столовой не видел, – как бы между прочим заметил Славик.
– Ну да, – как-то немного отвлеченно согласилась Малиновская. – Просто Антон сказал, Настю бы нежелательно сейчас одну оставлять – вот и дежурим по очереди. – объяснила она.
– Почему это? – не понял Слава.
– Она… как бы это сказать… – Маша немного замялась, но потом продолжила: – Антон прочитал её мысли… Короче говоря, он боится, чтобы Настя с собой что-нибудь не сделала.
– Даже так? – округлила глаза Таня. – Что, всё настолько серьёзно?
Маша кивнула.
– Нет, ну я не могу – нашла по кому убиваться! – Таня встала с лавочки, рассерженная, и даже начала притоптывать ногой, настолько её возмутила вся ситуация. – Ладно бы там красавец писаный был, или миллионер, или я даже не знаю, что ещё. А так ведь – ничего особенного, да и характер-то какой ужасный – тьфу! – я бы, наверное, давно такого придушила! И за что она его полюбила?
– Разве люди любят друг друга за что-то? – неуверенно спросила Маша. – Я всегда считала, что любят просто так… просто потому, что сердце выбрало. Вот ты Вову разве любишь за что-то определенное?
– Да, вот мне тоже интересно! – мгновенно оживился Бирюк, и внимательно посмотрел на Таню.
– Ну, мы с Вовой просто созданы друг для друга, – безапелляционно заявила Танька. – Так что тут и спрашивать нечего. К тому же, у нас и в помине не бывает таких скандалов, какие были…
– Ой, только давайте не будем разводить ванильные сопли! – поморщился Славик. – Терпеть не могу все эти обсуждения: кто, чего, да отчего.
– Это потому, что сам ты чёрствый, как сухарь, – Малиновская показала ему язык. – Ладно, ребята, я побегу – всё-таки Настька там одна, не хочу надолго её оставлять. А то надумает сейчас себе новых проблем – в одиночестве-то…
– Да и мы, пожалуй, пойдём, – Бирюк поднялся с лавочки, а следом за ним и все остальные.
– Ты уверена, что не нужна наша помощь? – уточнила Таня у Малиновской, обнимая потянувшегося к ней Вову.
– Нет, спасибо, пока справляемся, – улыбнулась Маша, и добавила почему-то шепотом: – Настька особо и видеть-то никого не хочет. Разве только… нужно будет купить ей новые шторы и занавески – те-то все в клочья разорвались. И вот ещё никак не могу придумать, что делать с обивкой дивана – то ли зашить, то ли новую ткань заказывать. Но это – потом, когда в себя придёт. А пока что пусть будет так, как есть.
– Хорошо, – кивнула Таня.
Они все вместе потопали в сторону дома, стараясь выбирать наиболее сухие дорожки. Маша, перепрыгивая через мутное озерцо талой воды, заметила в ней уже с десяток цветных корабликов, собранных умелыми руками детворы. Серебристые обертки от конфет весело искрились на ярком весеннем солнце.
– Если что, пусть выходит хотя бы сюда, во двор, на свежий воздух, – предложил Бирюк на прощание. – Скажи, мы все её очень ждём. Может быть, это придаст ей сил или… не знаю… хотя бы подбодрит.
– Хорошо, я передам ей. – Маша махнула рукой. – Ещё увидимся, – и она торопливо пошла к подъезду, немного неуклюже при этом таща свой пакет, потому что в нём были какие-то кривые, неудобные ручки. Впустив вместе с собою в холл непонятно откуда взявшуюся бездомную черно-белую кошку, и пару раз приложившись пакетом обо все углы на первом этаже, она вызвала лифт.
Татьяна и Бирюк не спеша поднимались в свою квартиру – на третий этаж они всегда ходили пешком, тем более что в последнее время их лифт взял дурную привычку – застревать между пролетами чаще обычного.
– Знаешь, нам, наверное, тоже нужно будет сегодня сходить в магазин, – Таня распахнула дверь с лестницы в общий коридор. – У нас кончился чай и сахар, я обнаружила это только сегодня утром, но времени особенно не было, и пришлось запивать бутерброды простой водой. И ещё нам нужна колбаса – желательно докторская – потому что все её обожают, ну и паштет тоже можно. Об остальном я вспомню в магазине, когда увижу это на полке, – при этом она строго посмотрела на Вову, как будто тот ей в чём-то возражал.
– Может быть, мы сходим за всем этим завтра? – предложил Бирюк, зевая, и доставая из кармана связку ключей. – А то я сегодня так устал. А завтра будет пятница, у нас ведь с тобой в пятницу всего по три пары в институте, – после сразу и заскочим в магазин, идёт?
– Можно, наверное, и завтра… – не слишком уверенно согласилась Таня. – Но тогда у нас совсем ничего не будет на завтрак. Только если у нас остались те вкусные… ой! – она схватилась за лоб. – Что-то у меня в голове стрельнуло!
– Ты просто переутомилась, – Бирюк продолжал возиться с ключами, не понимая, почему нужный не подходит к замочной скважине. – Нервный денёк был, только и всего.
– Мне… мне нехорошо, – Татьяна прислонилась к стене, а через долю секунды начала медленно сползать по ней вниз. Её речь вдруг сделалась бессвязной: – Голова… Какая сильная боль. Не моя… не моя боль…
Бирюк перестал уделять своё внимание дверному замку, безрезультатно ворочая в нем ключи, и, посмотрев на Таню, перепугался – она очень сильно побледнела.
– Воздух… не хватает… – девушка схватилась за горло, окончательно оседая на холодный кафельный пол.
– Таня, Таня! – Бирюк бросился к ней на пол и начал хлопать по щекам. – Это как в тот раз, да?! Да? Скажи!
– Да! – у Татьяны закатились глаза, но она, похоже, всё-таки находилась в сознании.
Вове стало по-настоящему страшно: он будто снова начал проваливаться в тот кошмар новогодней ночи, когда было совершено убийство. Только сейчас он был совершенно один, и некому было ему помочь. Соседей звать нельзя – будет слишком много вопросов. Воспоминания начали возникать перед ним с неестественной яркостью, мешая думать, словно окружая его и наваливаясь со всех сторон: те же симптомы, та же боль; а потом они узнают вдруг, что произошло нечто ужасное. Кто на этот раз? Нет, никто не мог попасть в беду – они все только что разговаривали, только что были рядом. Все, кроме… Антона! Неужели Евген подкараулил его? А потом напал. Нет, это невозможно!
– Кто? Кто на этот раз? – закричал Бирюк, тряся Таню за плечи.
В его голове запоздало промелькнула мысль: с чего он решил, будто беда случилась именно с кем-то из Авалона? Может быть, все произошло как и в тот раз – с обычным человеком? Но тогда это случилось совсем рядом… Неужели Евген снова здесь? Из глубин памяти тотчас пришёл убийственный ответ: это предчувствие. Он знает, что лихо постучалось в знакомую дверь.
– Со мною ничего не случится, – Танин голос вернул Вову в реальность. – Я просто чувствую то же самое. Оставь меня! Помоги другим!
– КОМУ?
– Настя…
Бирюк вскочил, заметался по лестничной клетке, не зная, что делать. Как он оставит Таню?
– Скорее же! – Татьяна оставалась всё такой же бледной, но соображала, кажется, ясно. – Иначе будет слишком поздно!
Вова бросил последний взгляд на свою возлюбленную и, кивнув, побежал вниз.
Настасья должна быть дома. Малиновская сама сказала им только что – она не хочет никуда выходить. Значит, Женя снова пришёл к ней домой – завершить начатое. Воспользовался моментом, пока все отлучились. Бирюк остановился на полном ходу. Если Евген там, одному ему не справиться. Промедлив мгновение, он достал мобильный и начал лихорадочно набирать номер Славы, мысленно молясь о том, чтобы эта мимолетная задержка не стала роковой…