Тем временем Чёрный Форд, явно двигаясь в её сторону, наконец поравнялся с нею и остановился. Дверца машины лишь слегка приоткрылась, и Сильфида, не став выходить наружу, бросила быстрый взгляд по сторонам. Казалось, она была чем-то сильно встревожена.
— Мария, — Бессмертная внимательно посмотрела на Малиновскую, — вы нужны мне сегодня. Вы все.
— Сильфида, что случилось? — Маша пыталась понять, что происходит. — Что ты… вы здесь делаете? — она разглядела сидящего за рулём Флавиуса, но тот даже не повернул в её сторону своей огненно-рыжей головы.
— Я жду вас всех сегодня в Нифльхейме, — голос Сильфиды слегка дрожал. — До заката. Это очень важно.
— До заката? Но, Сильфа… Сегодня ведь только четверг. Мы же собирались все прийти в субботу, как обычно, разве нет? Сильфида, да что случилось? — Малиновская уже тоже начинала нервничать, глядя на встревоженное лицо Бессмертной.
— Я не могу тебе ничего объяснить сейчас. Нет времени. Оповести всех остальных. До заката. Не медли. Ты поняла меня? — Сильфида снова внимательно посмотрела на Машу.
Как только Мария кивнула в ответ, дверь автомобиля тут же захлопнулась и Чёрный Форд Сандербёрд, громко взвизгнув тормозами, стремительно сорвался с места, почти мгновенно скрывшись за поворотом.
Малиновская какое-то время стояла, будто оцепенев и пытаясь понять, что именно могло привести всегда невозмутимую Сильфиду в такое смятение? Она медленно, почти осторожно, дошла до угла здания, куда только что завернул знакомый автомобиль, и увидела там привычный сплошной кованый забор, ограждавший институт. Она уже почти не удивилась. Выходит, даже к чудесам можно привыкнуть. Сейчас Машу беспокоило другое — не могло ли уже произойти то, чего все они ждут. К чему все они готовятся. То, что им предсказано, но — как она надеялась — никогда не произойдёт. Но нет. Нет. Этого просто не может быть. Не сейчас…
— Что ещё она тебе сказала? — спросил Антон. — Только это? Ты уверена? — сейчас они уже со всей возможной скоростью, на которую были способны, углублялись всё дальше и дальше в парк, не обращая внимания на немногочисленных прохожих, гуляющих, в основном, с собаками. Искрящийся снег красивыми каскадами лежал на ветках деревьев и кустов, и то и дело забавно похрустывал под восемью парами ног, создавая совершенно неподобающую в такой ситуации атмосферу беззаботности и несерьезности.
— Послушай, Тош, ты спрашиваешь меня об этом уже, наверное, в десятый раз, — с лёгкой толикой раздражения ответила ему Малиновская, как можно плотнее кутая горло в разноцветный шарф. — И я в десятый раз тебе повторяю: да, только это она и сказала — что будет ждать нас всех в Нифльхейме ещё до того, как наступит закат. Сильфида очень торопилась, и поэтому не стала мне ничего объяснять.
— Как жаль, что я в этот момент не находилась рядом с тобой! — грустно и немного поспешно проговорила Настасья. — Возможно, я бы не так сильно растерялась и узнала бы у них немного больше.
— Какой в этом смысл? — недовольно пробурчал Евген, видимо, немного задетый тем, что его девушка предпочла возможный разговор поцелуям с ним. — Всё равно сейчас мы обо всем узнаем.
— Да, но мы, может быть, не провели бы весь этот день в томительном ожидании, словно на иголках, — ответила ему Настя.
— Ребят, давайте не будем так быстро идти! — жалобно окликнул их Славик, не поспевая за остальными и плетясь где-то в самом конце.
— Лучше бы тебе поскорее шевелить ногами, чем языком! — недовольно ответила ему Татьяна. Она тоже изо всех сил старалась не отставать, и получалось у неё это лишь оттого, что её чуть ли не волоком тащил за руку Бирюк. На тех местах тропы, где были значительные перепады высот, и приходилось спрыгивать либо просто перелезать через камни или корни, Вова молча брал её на руки и переносил ещё до того, как она начинала громко выражать свое недовольство по поводу непреодолимости этих препятствий.