— Спокойно. Мы ведь не отрубаем здесь никому голову, — и снова прикрыл дверь.
Да? А почему же тогда никто обратно не возвращается? — не то в шутку, не то всерьёз подумала Малиновская.
Она некоторое время походила по залу. Присела обратно на резной трон. Снова встала. Ожидание начинало утомлять. Казалось, что каждая секунда растянулась в вечность. Вечность. Когда ты — бессмертен, и твоя жизнь — Время, текущее из ниоткуда и неизвестно куда, это слово начинает приобретать совершенно иной оттенок.
Маша медленно подошла к окну, глядя сквозь цветные призмы витражей на стремительно догорающий день. В оконном проеме тоскливо болтались остатки паутины. Похоже, беседа с Антоном несколько затягивалась. Или это только кажется так оттого, что сейчас она осталась совершенно одна, и некому разбавить её одиночество? Она снова начала бесцельно кружить по залу, прошлась мимо дверей, остановилась, а затем, постояв в нерешительности, сделала один малюсенький шажок навстречу к позолоченной створе. Маша могла бы придумать сотню разных причин, почему ей не стоит этого делать, и всё-таки врождённое любопытство неодолимо пересиливало. Нет! Нет! Это неправильно! — кричал внутренний голос, — Подслушивать — нехорошо! Но, с другой стороны, никто же её сейчас не видит! Не смотря ни на что, она сделала ещё пару шагов вперёд, и приложила ухо к двери.
Голос Сильфиды сразу зазвучал очень отчетливо, словно она стояла буквально в полуметре с той стороны дверей:
— …Умереть в ужасных муках. Я думаю, тебе пока не стоит говорить об этом остальным. Это их только напугает.
— Я не хочу никого убивать! Я не для того изучал магию, не для того согласился стать Бессмертным! — судя по плохой слышимости, Антон находился где-то в стороне.
— Я вовсе не имела в виду «убивать». Хотя ты прекрасно знаешь, что именно может произойти, и о ком я сейчас говорю. Он в любом случае попытается остановить тебя. Он уже бросил тебе вызов. Разразится война, хочешь ты этого или нет…
Малиновская отошла от двери и замерла. Рой воспаленных мыслей кружился у неё в голове, как осы в жестяной банке. Она пыталась подставить этот фрагмент разговора подо всё, услышанное ею ранее, словно собирая воедино огромный паззл, но догадок всегда оказывалось слишком много. Буквально через минуту двери распахнулись, и Флавиус поманил её за собой.
Мария вошла. Каплевидная комната была вся заполнена последними лучами заходящего солнца. Сильфида стояла спиной, смотря в окно — почти как и сама Малиновская несколько минут назад, — и произнесла:
— Мария. Последняя в очередности, но не последняя в моих мыслях. На тебя сегодня так же, как и на твоих друзей, ложится бремя великой ответственности. Надеюсь, твои плечи достаточно крепки, чтобы её выдержать, — при этих словах она повернулась к ней, слегка улыбнувшись, — но не стоит видеть в этом больше, чем есть на самом деле. Я знаю, что ты сделаешь все, что от тебя зависит — ибо ты просто не умеешь жить по-другому, — а потому я в какой-то степени спокойна за тебя. Полагаю, рядом с тобой всегда должны находиться люди, которые будут время от времени остужать твою горячую голову — тогда можно будет избежать многих бед.
— Это плохо? — неуверенно спросила Маша. — То, что у меня горячая голова?
— Нет, напротив, — ответила Сильфида, подойдя к ней вплотную и положив свои ладони ей на плечи. — Такие люди всегда храбры и благородны, и в душе их нет места для мелочности либо предательства.
Мария слышала, как позади них тихонько бродит Флавиус — звук его шагов напоминал едва уловимые шорохи ветра в речных камышах. Сильфида одной рукой тихонько приподняла Машин подбородок, чтобы их глаза, наконец, встретились, и сказала:
— Я знаю, ты — спасешься. Но, умоляю тебя, — спаси остальных! В особенной опасности находится Анастасия. Я вижу, что черные тенета рока начинают смыкаться над нею. Береги её. Если не будешь знать, что делать и как поступить — обратись к Антону, он многое знает и во многом поможет. Не будь слишком резка в словах с Татьяной — говоря ей правду, ты станешь требовать от неё слишком многого. Не отпускай от себя Владимира, я знаю, иногда он кажется странным, порой надоедливым, но это самый бесхитростный и верный человек, какого можно себе представить. Но однажды… наступит такой момент, когда рядом может не оказаться никого из них, и ты решишь, будто всё кончено. Тогда следуй лишь зову собственного сердца, и оно приведёт тебя к новому началу. А теперь нам пора проститься.
Маша заплакала и крепко обняла Сильфиду. Ей не хотелось её отпускать. Потом она также обняла Флавиуса, и, почти распрощавшись с ними и собираясь уходить, Сильфида вдруг сказала ей напоследок, будто решившись: