Евген дошел до самого дальнего закоулка грота. Здесь было совсем темно, и он двигался больше наощупь, чем доверяя зрению. Присев на корточки, он начал шарить руками по камням, пока не наткнулся на довольно объемный сверток из выделанной кожи. Женя распахнул его, и своды грота озарили мягкие красные отблески — здесь, сокрытые от посторонних глаз и любого вражеского посягательства, он когда-то давно спрятал свои величайшие ценности: книгу и корону.
Листы Книги Жизни слабо мерцали во мраке пещеры алыми отсветами и, даже спрятанное под накидкой из темной кожи, перо продолжало свою работу, бесстрастно записывая без помощи чернил всё, что делал Евгений.
Женя тяжело вздохнул и облокотился спиной к прохладному камню: ему стало гораздо спокойнее. Никто не тронул его сокровищ — хотя бы в этот раз все получилось так, как он и хотел: книга надежно запрятана, а значит, никто не может отследить его перемещения. Просидев так какое-то время, он поднялся на ноги и надел корону на голову. Тотчас же тринадцать кровавых рубинов на ней вспыхнули, отражаясь от благородной платины, загнутые вовнутрь зубцы-крючья грозно сверкнули. И тогда ему на ум пришли давние слова, которым он когда-то не придал значения, но вспомнил о них сейчас:
«Гонишь меня… а ведь скоро сам ко мне придёшь. Будешь искать — да только искать меня не нужно: кликнешь — и я уже здесь…». Теперь Евгений знал, что ему нужно делать.
Снова укрыв надежной пеленой Книгу, он, не снимая короны, вышел из грота на яркое солнце. Водопад шумел за его спиной. Платина, отражая солнечные лучи, заиграла бликами на его голове, а камни, наоборот, померкли, словно вбирая в себя весь свет. И Евгений, помедлив какое-то мгновение, громко крикнул: «Морфиус!».
Он замер, слушая, как эхо его призыва продолжает разносится над гладью речной воды и ожидая, что сейчас что-нибудь произойдёт, но ответом ему был лишь шелест ветра в ветвях огромного леса. Женя сделал осторожный шаг вперёд, галька скрипнула под ногами, и тут за его спиной раздался тихий голос:
— Ты звал меня, Огненный Князь?
Евген медленно обернулся и увидел его совсем рядом с собою, стоящего на камне. Морфиус ничуть не изменился с тех пор, как он в последний раз видел его: высокое, закутанное в черный, развевающийся саван и слегка сутулое тело, опирающееся на посох; серая кожа, покрытая непонятными рунами и желтые, кошачьи глаза.
— Да, звал, — ответил ему Евген.
Какое-то время они молча внимательно присматривались друг к другу, словно пытаясь понять, на что каждый из них способен. Потом Женя неохотно выговорил: — Мне нужна твоя помощь.
Видно было, как ему не хотелось этого произносить.
— Я предупреждал тебя, что однажды ты явишься ко мне, — Морфиус улыбнулся, обнажая тонкие острые зубы.
Евген не ответил.
— Ты стал гораздо сильнее с нашей последней встречи, — заметил Морфиус. — Я прямо-таки ощущаю твою магическую силу. Но мы посмотрим… да… посмотрим. — он опустил голову и, казалось, говорил сейчас сам с собой. Потом он поднял свои желтые глаза, и взгляд его впился в лицо Евгена.
— Чего ты хочешь от меня, Огненный Князь?
— Я хочу, чтобы ты помог мне отомстить! — гордо произнёс Евгений. — Меня предали. И неверные должны получить по заслугам!
— О, не думай, будто неведомо мне, что произошло, — Морфиус спустился с камня, неуловимо подходя ближе; казалось, он будто бы парил над землей. — Я знаю. Мне известно всё, о чем ты думаешь. Но тебе не справиться в одиночку.
— Я — Огненный Князь, и я могу всё! — Евген вскинул голову.
— Недостаточно, однако, быть неизмеримо могущественным, — Морфиус приблизился к его уху и прошептал: — Если тебе кажется, что этот мир стал без неё пуст, тогда мы заполним его… войной! Тебе нужна армия!
— Ты знаешь, где её взять? — Евген недоверчиво покосился на него.
— Следуй за мной, — загадочно ответил Морфиус.
И они отправились в путь: высокий, решительный, преисполненный уверенности в себе юноша, увенчанный пылающей короной, и мрачный, согбенный мужчина в черном плаще, тяжело опирающийся на посох и преследующий свои собственные, неведомые иным цели. Морфиус не сказал, куда именно они направляются, а Женя не спрашивал, полностью доверившись своему странному и неожиданному союзнику. Они вообще практически не разговаривали по дороге: Евген был поглощен собственными думами, а о чем размышлял Морфиус, не мог сказать, пожалуй, никто из живущих.
Эти двое двигались вдоль русла реки и шли очень долго, пока её далекие друг от друга берега не сблизились настолько, что сама речка стала уже больше напоминать быстро бегущий ручей, чем серьезную водную преграду. В пути им попадалось множество родников, спешащих из лесной чащи, и Евген много и жадно пил их ледяной воды, чтобы утолить свою жажду. Морфиус к воде не притрагивался, и вообще старался обходить её стороной. Лишь единожды Евгений случайно разглядел, как край его мантии угодил в незаметное озерцо с водой, и ткань зашипела, точно на неё плеснули кислотой. Сам Морфиус, кажется, ничего не заметил, а Женя не стал у него об этом интересоваться.