Пока Антон сражался с ними, водяной щит пал, рассыпаясь на капли, и отряды мертвых, сметая на своем пути последних защищавших врата дварфов, бросились к нему и Семёну. Водяные сферы не могли им помешать — для зомби дышать было вовсе необязательно. Снова раздались звуки спускаемых затворов, засвистели арбалетные стрелы и болты.
Каркас моста, благодаря Семёну, начал разрушаться: самые крайние балки, лишившись железных связок, стали отваливаться и падать вниз, в мутную воду рва. Но тут Сеня вскрикнул и зарычал от боли — одна из стрел всё-таки попала ему в руку. Он схватил торчащую из кисти стрелу за оперённый наконечник и невероятным усилием воли выдернул её назад. Из раны хлынула кровь. В глазах моментально потемнело, и он пошатнулся. Антон подхватил его, и они, продолжая отступать, последними вошли под своды замка.
В наступившей вслед за тем неразберихе кое-кто из подоспевших дварфов попытался захлопнуть створы ворот, — но они не успели. Мертвые и друмлины ворвались в залы Центральной галереи, круша и громя всё на своем пути.
Страшную службу сослужил в тот день опущенный подвесной мост — широкий и прочный, враг пересек по нему охранный ров и проник в замок, доселе не знавший подобного в лоне своих каменных стен.
Ослепительные молнии Татьяны метались под потолком, сбивая влетающих горгулий, но они не поспевали поразить абсолютно всех. А новые стаи крылатых бестий, разбивая узкие окна, ворвались в галерею с боков: сопротивление лучников на стенах было сломлено, а оставшихся дварфов — слишком мало, чтобы воспрепятствовать им.
Мелкая каменная крошка и песок носилась по залам, впиваясь в глаза и ослепляя друмлинов — это магия Вячеслава пыталась обезвредить противника. Взрывы и землетрясения в замке устраивать было небезопасно — так можно случайно покалечить и своих друзей, и, чего доброго, обрушить перекрытия.
— Смерть! Смерть захватчикам! — доносился откуда-то от дверей рёв Алексиса.
Вот уже и внутри чертогов засвистели алыми росчерками пылающие стрелы — зомби-арбалетчики тоже проникли в замок, неся огонь, разрушения и гибель. Черная мгла расползалась от крыльца внутрь Нифльхейма, и нельзя было ни остановить её, ни спастись. Сверкающие мраморные плиты пола потемнели, помутнели от дыма и пятен повсюду разливающейся крови.
Отважные дварфы вперемешку с друмлинами, зомби и осколками горгулий лежали в беспорядке тут и там. Прекрасные белоснежные мраморные статуи оказались сброшены со своих постаментов и расколоты вдребезги. Мозаика в окнах растрескалась и осыпалась мириадами осколков, а дивные тканые гобелены на стенах, вышитые золотом и драгоценностями, охватило неистовое пламя: они гибли в огне, и красота их навеки покидала этот мир…
Остатки выжженной травы и обугленных веток жалобно хрустели под тяжёлыми ботинками — Евгений медленно шёл по пепелищу, наслаждаясь каждым шагом, каждой новой пядью завоеванной им земли. Вот он и наступил — момент, к которому пришлось идти так долго, момент его триумфа, его непоколебимой силы и могущества. Теперь никто более не осмелится сказать, будто он ничего не стоит. Никто не дерзнёт сомневаться в том, что он — Величайший из Бессмертных, и впредь остерегутся произносить вслух имя Огненного Князя — все слабые останутся позади, там, за его спиной, и будут лишь шёпотом, из уст в уста, передавать историю о том, как он — ОН! — покорил неприступный дотоле Нифльхейм, разбил его считавшуюся непобедимой армию и утвердил здесь свою власть, и все склонят пред ним свои головы, а непокорные будут преданы долгой и мучительной смерти.
Смерть. Она уже постигла очень многих из тех, кто пытался ему противостоять. Некоторые, правда, ещё надеются победить — глупцы — ибо их надежда исходит не от веры, а от незнания, и как прекрасно будет наблюдать за тем, когда они обманутся в своих ожиданиях. Вскоре сопротивление Авалона непременно будет сломлено. Евгений мимоходом бросил быстрый взгляд на распахнутые двери замка, куда, подобные черным ручьям, стекались в одну могучую реку неисчислимые отряды его войск: оттуда доносились лязг оружия, грохот и крики, остатки разбитых окон озаряли яркие вспышки магии. Каменное крыльцо Нифльхейма было усеяно трупами дварфов и друмлинов, как, впрочем, и всё поле битвы. Перепачканные грязью, кровью и золой, тела дварфов лежали в разоре и хаосе тут и там, — повсюду в долине, где их настигла смерть, они, распростертые, застыли в неестественных позах, с заломаными руками, и на лицах у всех запечатлелись лишь мука и боль.
Изредка над головой Евгения проносились серыми тенями горгульи, спешащие в замок. Он и сам заглянет туда. Непременно. Только немного позже. Сначала у него имеется одно дело, которое необходимо завершить сейчас. «Должок», как можно было бы сказать.