При виде всех этих остатков седой старины у Дария возникло то же чувство, которое не так давно, на планете Можай, охватило его, когда на экране танка появились непонятные валы. Что-то чуждое… Загадочное… Хотя в данном случае говорить о каких-то загадках вряд ли было уместно — в этой долине находились вполне обычные древние гробницы. Но странное чувство не покидало Силву.
— Ну и дебри… — озадаченно произнес Тангейзер, осматриваясь и почесывая в затылке. — А о коэффициенте сложности наши археологические арендаторы не забудут при оплате?
Дарий фыркнул.
— Да ты еще и пальцем не пошевелил, а уже о коэффициенте забеспокоился! И вообще, кормят-поят за казенный счет, за жилье тоже платить не надо, на пиво и лупанарий хватает — так чего же тебе еще?
— Не лупанарием единым жив человек, — назидательно произнес Тангейзер. — И жить нужно не только сегодняшним днем. О будущем думать надо, о семье…
Силва поднял брови.
— Вот как ты заговорил? Мда-а… Чувствуется влияние Ули.
— И никакое не влияние! — вскинулся Диони. — У меня, между прочим, и своя голова на плечах есть.
— Наличие головы на плечах не означает обязательного присутствия интеллекта, — подал голос Спиноза, не забывший вчерашнюю словесную стычку с постлейтенантом. — Равно как и наличие интеллекта не означает обязательного присутствия головы на плечах.
Танк явно имел в виду себя.
Тангейзер, побагровев, начал поворачиваться к нему, но Дарий нахмурился и скомандовал:
— Отставить разговоры! Приступаем к работе, а о коэффициенте я нанимателям напомню по возвращении, так что не волнуйся, Тан. Давай, шагай в свой квадрат, а я — в свой. А ты, Бенедикт, запусти парочку разведчиков, чтобы нами тут никто не вздумал подкрепиться.
— Разведчики уже висят, Дар, — отрапортовал Спиноза.
— Отлично. Тогда за работу!
Силва шагнул вперед, а второй шаг сделать не успел, потому что в ближайших кустах послышался какой-то шорох. Шорох сменился звуками, похожими на рокот прогреваемого двигателя танка серии «Трицератопс», и Дарий быстро отцепил от бедра парализатор. То же самое немедленно проделал и Тангейзер. Через мгновение к рокоту добавился треск кустарника — и на вырубку выбрался серо-бурый пятнистый лохматый зверь с застрявшими в шерсти сухими травинками. Хоть и стоял он на четырех лапах, но ростом в холке превосходил и Дария, и Тангейзера, и вид у него, несмотря на улыбку, был весьма сердитый. Впрочем, зверь вряд ли улыбался — просто демонстрировал впечатляющий оскал. Больше всего он походил на помесь земного медведя с бабатундийским бреком, только зубы у него были покрупней. Увидев замерших людей и розовую боевую машину, медведебрек зарокотал еще громче и принялся с ожесточением рвать землю длиннющими когтями передних лап. Дарий вскинул парализатор, хотя и сомневался, что тот поможет — уж больно несокрушимым выглядел зверь. Но пускать оружие в ход не спешил. Медлил и Тангейзер, не желая, видимо, опережать командира.
А Спиноза медлить не стал. Пока медведебрек, наращивая рокот, продолжал разминаться перед атакой, возле него оказался нырнувший со своего поста над лесом темно-серый диск воздушного разведчика. Подчиняясь неслышной команде Спинозы, диск ткнулся ребром прямо во влажный широкий нос зверя — и тут же отскочил. Рокот стал недоуменным, медведебрек перестал терзать почву — и получил шлепок по загривку. А через мгновение у танкистов заложило уши от рева, который был слышен, наверное, и у самого моря. Зверь присел на задние лапы, стремительно воздвигнулся во весь рост и замотал кудлатой головищей, разыскивая взглядом нахала. И пропустил новый удар по носу. Легкий по силе, но тяжелый в плане воздействия на самолюбие. Теперь медведебрека не интересовало ничего, кроме этого странного назойливого жука, продолжающего наскоки. И когда разведчик полетел прочь от вырубки, зверь бросился за ним, то и дело оглашая лес возмущенным ревом.