— Может быть, — сказал Генри. — Или же его тоже подкупили. Я выясню это, и его либо уволят, либо он сам сядет в тюрьму.
Несколько мгновений мы все сидели молча. У меня больше не было вопросов об Антоне, и я надеялась никогда больше не произносить его имени.
— Что теперь? — спросил Бо, нарушая молчание.
— Вы можете идти, — сказал нам Генри. — Хотя я бы хотел оставить с тобой агента еще на несколько недель.
— Это действительно необходимо? — У ФБР были гораздо более важные дела, чем нянчиться со мной.
— Пожалуйста? — сказал Генри. — Позволь мне оставить кого-нибудь с тобой, хотя бы для того, чтобы успокоить мои собственные тревоги. Я хотел бы дать нашим российским гостям шанс вернуться домой, и я также хотел бы сказать нашему осведомителю, что у них нет никакого интереса к возвращению.
— Прекрасно, — пробормотала я.
Бо пошевелился и встал, поднимая меня с дивана вместе с собой.
— Давай убираться отсюда.
— Хорошо. Я только соберу кое-какие вещи.
Генри встал и протянул руку, чтобы коснуться моего плеча, прежде чем я успела уйти.
— Сабрина, мне жаль. Я никогда не прощу себе, что подвел тебя.
Я слегка улыбнулась ему.
— Я не знаю, мог ли кто-нибудь остановить Антона. Ты не подводил меня, Генри. Я бы хотела, чтобы ничего этого не случилось, но… теперь все кончено.
Рука Бо снова легла мне на плечи.
— Пойдем.
Он вывел меня из гостиной, но мои ноги остановились прежде, чем мы смогли дойти до коридора, ведущего в мою спальню. Я бросила последний взгляд на черную лужу крови там, где недавно лежало тело Антона. Она подсыхала по краям, и я была благодарна, что кто-то другой будет счищать ее. И все же я сомневалась, что когда-нибудь снова позволю своей ноге ступить в это пространство. Я всегда буду видеть кровь, даже после того, как ее отмоют.
— Сегодня я прикасалась к оружию, — пробормотала я.
— Что? — спросил Бо.
— Сегодня я прикасалась к оружию, — повторила я, не сводя глаз с лужи крови.
Восемнадцать лет назад я поклялась никогда не прикасаться к оружию. Не после того, как нашла серебряный пистолет Джанессы, тот самый, из которого она покончила с собой. Пистолет, который она украла из багажника машины какого-то гангстера. Пистолет, который я нашла, когда он лежал рядом с ее безжизненными ногами.
Она была больна, поэтому я прогуляла учебу, чтобы навестить ее дома. Я нашла ее в постели, не больную, а мертвую, ее красивое бирюзовое одеяло было покрыто кровью и мозгами, потому что она засунула пистолет себе в рот и нажала на курок.
Как только кошмар той сцены утих, я пообещала себе, что никогда не притронусь к оружию. Никогда.
Застрелить Антона было моим единственным выходом, но осознание того, что я нарушила свою клятву — то, за что я так долго крепко держалась, — лишило меня последней возможности контролировать себя.
Мои ноги подкосились, и я бы рухнула на пол, если бы сильные руки Бо не обхватили меня и не прижали к своей груди. Там, в безопасности его объятий, я потеряла самообладание. Полностью.
— У меня есть ты.
Никогда не отпускай меня. Слов не было слышно, только крики и душераздирающие вопли.
Бо что-то сказал Генри, но я не расслышала его из-за собственного шума. Мы двигались, но я не могла взять себя в руки, перестать плакать и открыть глаза. Мой желудок сжался, когда мы спускались на лифте, и мое тело тряслось, когда мы садились в машину. Мои крики прекратились, но душераздирающие рыдания продолжались до тех пор, пока мы не добрались до отеля, и Бо благополучно запер нас в нашем номере.
Нежно уложив меня на кровать, он лишь на мгновение оторвался от меня, чтобы выключить свет. Когда воцарилась темнота я крепко прижалась к его груди, и заснула.
Я проснулась от того, что солнце светило в окна гостиничного номера.
Мои глаза были опухшими. Мое горло горело огнем. Все мое тело болело. Но из-за того, что я проснулась в объятиях Бо, я чувствовала себя лучше, чем когда-либо могла себе представить на следующее утро после того, как меня чуть не убили и я лишила жизни другого человека.
— Привет, Голиаф, — прошептала я ему в грудь.
— Привет, Маленькая печенька. — Он убрал волосы с моей щеки. — Как ты себя чувствуешь сегодня?
— Лучше. Я сожалею о прошлой ночи.
— Никогда не извиняйся.
Я не знаю, что бы я делала, если бы его там не было.
— Спасибо.
— Не за что. Чем ты хочешь заняться сегодня? — спросил он.
— Ты остаешься? — спросила я. Скажи «да». Скажи «да».
— Конечно, я остаюсь.
Я улыбнулась и прижалась ближе.
— Хорошо.
— Итак, что ты думаешь? Фильмы и обслуживание в номер?
День, проведенный в компании Бо, звучал чудесно, но я не хотела оставаться в гостиничном номере и зацикливаться на том, что произошло. У меня было бы достаточно времени, чтобы проанализировать все, что произошло, когда Бо уйдет и я снова останусь одна.
— Что, если мы немного исследуем Сиэтл? Я могла бы показать тебе все туристические остановки. Я не хочу сидеть сложа руки и хандрить весь день.
Он откинулся назад, чтобы изучить мое лицо.
— Серьезно?
— Это плохо? — Я понятия не имела, как мне сейчас себя вести. Не было похоже, что я была счастлива и беззаботна. Я просто не хотела продолжать прокручивать события прошлой ночи в бесконечном цикле. Мне нужно было отвлечься на свежем воздухе и в толпе.
— Нет, все не так уж плохо. — Бо перевернул меня на спину, нависая надо мной. — Ты не должна чувствовать себя виноватой за то, что произошло прошлой ночью. Это была ты или он. Ты сделала то, что должна была сделать.
Правда в его глазах проникла в мое сердце, собрав воедино пару разбитых осколков. Мне так много хотелось сказать, но вместо этого я коснулась своими губами его губ.
Бо поцеловал меня в ответ, нежно и сладко, разлучив нас прежде, чем ситуация успела накалиться, но поцелуй не стер ни капли беспокойства в его глазах.
— Я беспокоюсь за тебя.
— Со мной все будет в порядке, — заверила я нас обоих. — Давай переживем сегодняшний день, а потом пойдем дальше.
— Хорошо. Тогда покажи мне свой город.
Мы провели весь день, играя в туристов. Я возила его на «Спейс Нидл»23 и на Великое колесо Сиэтла. Мы провели несколько часов, прогуливаясь по рынку «Пайк-Плейс» и вдоль пирсов. Потом я повела его в мой любимый ресторан морепродуктов, где мы наверстали упущенное за последние семь месяцев и съели слишком много.
Это был, безусловно, лучший день в моей жизни в Сиэтле, и все потому, что я была с Бо.
— Мне сегодня было весело, — сказала я ему, когда мы неторопливо возвращались в отель. — Это немного странно, да?
— Ничего странного. — Его большой палец погладил тыльную сторону моей ладони. — Мне тоже было весело. Как ты?
За весь день мы вообще не говорили ни об Антоне, ни о вчерашнем испытании. Мне это было не нужно. Просто прогулка, держа Бо за руку, помогла мне взглянуть на все это в перспективе. Я сделала то, что должна была сделать. То, что сделал бы любой другой. Мне это не нравилось, но я не собиралась винить себя. Я собиралась сделать все, что в моих силах, чтобы двигаться дальше.
— Я в порядке, — сказала я. — Я уверена, что впереди будут плохие дни, но пережить сегодняшний день, отвлечься, это действительно помогло.
— Хорошо. — Его свободная рука протянулась и приподняла мою бейсболку. Он делал это весь день, каждый раз ухмыляясь. — Моя бейсболка смотрится на тебе лучше, чем на мне.
— Позволю себе не согласиться. — Он выглядел чертовски сексуально в своей старой бейсболке, но дал ее мне надеть сегодня, потому что у меня не было солнцезащитных очков. Генри упаковал мне кое-какие вещи, пока я рыдала в объятиях Бо прошлой ночью, но он ограничился самым необходимым.
— Мне нравятся твои волосы, — сказал Бо. — Они выглядят намного светлее.
— Спасибо. Мой стилист чуть не упала в обморок на моей первой записи после возвращения. Она была в отчаянии из-за моих секущихся кончиков и хотела отрезать шесть дюймов, но я сказала ей, что все, что она может сделать, это чуть-чуть подстричь кончики, потому что я заключила сделку никогда не состригать свои волосы.