— По крайней мере, это облегчает покупки на день рождения и Рождество. — Все, что я покупала одному брату, я покупала и другому.
Папа рассмеялся моей шутке.
— Верно.
Когда я была моложе, я ревновала Камерона и Келлана. Они были не просто братьями, они были лучшими друзьями. Они делали все возможное, чтобы включить меня, но мне, как младшей сестре, было суждено стать третьей лишней.
И теперь они оба создавали свои собственные семьи.
Я была рада, что они подарят моим родителям внуков, которых они могли бы любить и баловать, потому что без Бо я не представляла, что у меня когда-либо будут дети.
Я ненадолго закрыла глаза и послала ему еще больше хороших мыслей. Я надеюсь, что сегодня ты будешь делать что-нибудь веселое. Я скучаю по тебе. Скажи Буну, что я тоже по нему скучаю.
Я проигнорировала укол грусти и повернулась обратно к своим родителям.
— С тобой все в порядке, дорогая? — спросила мама, дотрагиваясь до моей руки.
Я выдавила из себя широкую улыбку.
— Я великолепно! Так рада за Камерона и Келлана.
— Тебе придется вернуться домой, когда родятся дети, — сказал папа.
— Я буду там. Хотела бы я не жить так далеко, но, думаю, я заработаю много миль. — Может, я и не стану матерью, но я могла бы стать замечательной тетей. На аванпосте я поклялась стать лучшей дочерью и сестрой. Сегодня я поклялась быть любящей и присутствующей тетей, даже на расстоянии.
Папа обнял меня за плечи.
— Ты всегда можешь вернуться домой.
Переехать во Флориду? Я даже не рассматривала это как вариант.
Было бы замечательно быть ближе к своей семье. Меня больше не связывала работа в Сиэтле. И хотя я не позволила смерти Антона запятнать мой дом, я также не была бы убита горем, если бы оставила свою квартиру позади. Может ли возвращение домой стать моим следующим шагом?
— Я подумаю об этом, папа.
— Хорошо. — Он крепче прижал меня к своему высокому телу и прижимал к себе всю обратную дорогу до моей квартиры. Мы выгрузили продукты, а затем отправились осматривать достопримечательности и делать покупки. К тому времени, как мы вернулись домой ближе к вечеру, я еле держалась на ногах.
— Мне нужно снова начать ходить в спортзал. — Я плюхнулась на диван в своей гостиной. — Я не в форме. — Три недели, проведенные за писательством в моем офисном кресле, не пошли на пользу моей физической выносливости.
— Расслабься, а я начну готовить ранний ужин, — сказала мама. — Налью тебе бокал вина.
Мы с папой болтали, пока я потягивала легкое «Шардоне», а мама хлопотала на кухне.
— Как дела у Фелисити? — спросил папа.
Я улыбнулась.
— Хорошо. Она должна родить со дня на день.
— И у них будет девочка?
Я кивнула как раз в тот момент, когда раздался звонок в дверь. Я начала вставать, но папа опередил меня, заставив сесть обратно.
— Сиди, я открою.
Я понятия не имела, кто мог прийти в гости. Мой швейцар обычно звонил при посторонних посетителях, поэтому я решила, что это был один из моих соседей или кто-то ошибся дверью. Когда в коридоре послышались две пары шагов, я выпрямилась.
— Генри?
— Привет. — Он помахал мне, а затем моей маме. — Извините за вторжение. Я вернусь в другой день.
— Нет, все в порядке. Пожалуйста, заходи. — Встав с дивана, я представила его маме и папе.
— Останешься на ужин? — спросила его мама.
Генри посмотрел на меня, ожидая приглашения, и я кивнула.
— Останься, пожалуйста.
Через неделю после отъезда Бо Генри дважды навещал меня, но с тех пор я его не видела. Я была так поглощена писательством, а он был занят работой, что мы время от времени переписывались, но даже тогда наши переписки были краткими. Было здорово увидеть его сегодня вечером, тем более, что мама готовила пир.
— Не хотите ли вина? — спросил его папа.
— Конечно. Спасибо.
Папа принес Генри бокал и снова наполнил мой, затем присоединился к нам в гостиной.
— Кажется, я не видела тебя целую вечность, — сказала я. — Я рада, что ты заглянул.
— Я был поблизости и решил убедиться, что тебя не засосало в твой компьютер.
Папа рассмеялся.
— Мы добрались сюда как раз в самый последний момент.
— Не дразните ее! — крикнула мама из кухни, вставая на мою защиту. — У меня уже несколько недель не было ничего хорошего для чтения, и я отчаянно нуждаюсь в ее следующей книге.
— Спасибо, мам, — сказала я, одарив папу и Генри своим «таким вот» взглядом.
Генри улыбнулся и повернулся к моему отцу.
— Итак, как долго вы пробудете в Сиэтле?
Я глубже погрузилась в свое кресло и слушала, как папа и Генри болтают, в то время как мамины кухонные звуки отдавались эхом на заднем плане.
Было странно видеть Генри таким расслабленным, после дежурства с бокалом вина и без своего фирменного черного костюма. Он выглядел таким другим, таким непринужденным в джинсах и расстегнутой белой льняной рубашке. Он был красив в своем костюме, но этот образ шел ему больше. Он шел к его ямочке на щеке.
— Ужин! — объявила мама, и мы все удалились на кухню. После той ужасной ночи с Антоном я не могла заставить себя сесть за кухонный стол, поэтому, нагрузив тарелку, вернулась в гостиную и села на пол у журнального столика.
Я улыбнулась про себя, подумав о том, сколько ночей я провела на аванпосте в подобном положении, используя холодильник вместо журнального столика. Бо был таким большим, что для того, чтобы ему было удобно, ему всегда приходилось держать холодильник между раздвинутых ног.
Мои глаза закрылись, когда я запрокинула голову. Что бы ты ни ел, я надеюсь, у тебя сегодня будет хороший ужин.
Мои родители и Генри присоединились ко мне в гостиной, и мы все съели приготовленное мамой блюдо. Я вызвалась убрать, но папа настоял, чтобы я расслабилась и поговорила с Генри, пока они с мамой будут мыть посуду.
— Как у тебя дела? — спросил Генри.
— У меня все хорошо. То тут, то там была пара плохих ночей, но по большей части у меня все хорошо. Писательство помогло мне отвлечься от посторонних мыслей.
Он медленно выдохнул.
— Я рад. Я знаю, что говорил это миллион раз, но мне действительно жаль.
— Теперь все кончено, Генри. Ты ни в чем не виноват. У тебя как дела?
— Занят. Очень занят.
— Эти проклятые преступники. Они что, никогда не берут отпуск?
Он ухмыльнулся.
— В следующем деле, за которое я возьмусь, я обязательно найду плохого парня с регулярными отпусками.
Я постучала себя по виску.
— Теперь ты задумался.
Наш разговор прервал зазвонивший телефон. На экране высветилось имя Фелисити, запрашивающее доступ к «FaceTime». Мое сердце учащенно забилось, когда я подпрыгнула на своем месте, ожидая загрузки видеопотока.
Либо она застряла в кресле и звала на помощь, потому что не могла встать, либо она была в больнице с моей самопровозглашенной племянницей.
На экране появилось лицо Сайласа, и мое сердце подпрыгнуло. Его улыбка была такой широкой, что его счастье излучалось через телефон.
— Привет, — сказал он. — У нас есть кое-кто, с кем мы хотели бы тебя познакомить.
Слезы наполнили мои глаза, когда он направил камеру на Фелисити на больничной койке и на драгоценный сверток в ее руках.
— Она такая красивая, — прошептал я. Малышка была завернута в белое муслиновое одеяло, а ее волосы были покрыты бледно-розовой шапочкой, когда она мирно спала на руках у матери.
— Я тоже так думаю. — Фелисити улыбнулась и перевела взгляд на свою дочь, коснувшись кончика крошечного носа Виктории.
— Я не могу дождаться, когда смогу обнять ее. Как у тебя дела? — спросила я.
Фелисити снова посмотрела в камеру и вздохнула.
— Я устала. Все произошло довольно быстро, но я устала.
— Она справилась потрясающе, — сказал Сайлас на заднем плане.
— Конечно, она это сделала. С вами обеими все хорошо?
Она кивнула.
— У нас все идеально.
— О, хорошо. Хотела бы я быть там и обнять вас обеих.
— Я тоже, — сказала Фелисити. — Как скоро ты приедешь к нам в гости?
— Очень скоро. — Когда Виктория пискнула, я восприняла это как намек на то, что пора прощаться. — Я отпущу тебя. Спасибо, что позвонили мне. Ты пришлешь мне фотографии?