— Один из нас знает, — ответил ему Никодемий Мейфлауэр.
— Ты слышал об этом?
— Я при этом присутствовал.
— Присутствовал, как же, — хмыкнул Макс.
— Это правда! — воскликнул Мейфлауэр, и вновь меня поразило удивительное сходство Никодемия с Сатаной, каким я его себе представлял. — Я провел рядом с ним десять лет, сражаясь со злодеями и негодяями.
— Я тебе не верю, — покачал головой Макс. — Есть такие герои, что затмевают звезды. Он был одним из них. Чего ему якшаться с тобой?
— Я могу выяснить, знал ли он Ланса, — предложила Золушка. Все повернулись к ней. — У него был шрам на плече. Опиши его.
— Шрам? — повторил Мейфлауэр. — Я всегда думал, что это татуировка. Она выглядела, как большая кровавая L.
— Это так? — спросил Макс.
Золушка кивнула.
— Так.
— Для того чтобы быть героем, не обязательно действовать на свой страх и риск или становиться солдатом удачи. — В голосе Мейфлауэра слышалась горечь. — Некоторым из нас лучше в рамках системы.
— Представить себе не могу почему, — выразил свое мнение Бейкер.
— Об этом мы поговорим в другое время. — Макс повернулся к Мейфлауэру. — Итак, ты его знал. Давай послушаем о том, как он умер, сколько при этом полегло его врагов.
— Насколько я слышал, — вмешался Маленький Майк Пикассо, — он дорого отдал свою жизнь. Убил так много людей, что пришлось рыть не одну братскую могилу.
— Вы хотите услышать, как это было, или сами будете рассказывать мне об этом? — раздраженно бросил Мейфлауэр.
— Давайте послушаем, — выразил общее мнение Макс.
БЕЗВРЕМЕННАЯ СМЕРТЬ ЛАНСА СТЕРЛИНГА
Начну с того (продолжил Никодемий Мейфлауэр), что родился он не Лансом Стерлингом. Его настоящее имя — Мортимер Смарч. Как-то раз я его спросил, почему он изменил имя, а он ответил другим вопросом: «Отдал бы ты жизнь за человека, которого зовут Мортимер Смарч?» Я подумал несколько минут и больше вопросов об имени не задавал.
К девятнадцати годам он уже определился с целью жизни: освобождать угнетенных, людей или инопланетян, где бы то ни было. Он знал, что занятие это опасное, и решил носить маску.
* * *
— Если он не хотел привлекать к себе внимание, зачем надел на себя эту серебряную маску и плащ? — спросил Макс.
— Хочешь ты слушать или нет? — сурово зыркнул на него Мейфлауэр.
— Ладно, ладно, больше прерывать не буду.
— До следующего раза, — предсказал Бейкер.
* * *
Маска меня не волновала (вновь заговорил Мейфлауэр), в отличие от меча. Я хочу сказать, кто в здравом уме будет ходить с мечом, если его противники пользовались лучевиками, глушаками и пульсовиками. Но возглавив революции на Зеленой Изгороди II и Синей Аляске и не получив ни единой царапинки, Ланс решил, что Бог на его стороне, а он сам неуязвим.
К тому времени его имя уже гремело по всей галактике, и все знали, что под маской скрывается Ланс Стерлинг. Множество идеалистически настроенных молодых людей и женщин искали его, готовые отдать жизнь в борьбе за провозглашенные им цели. Я был одним из них.
Я до сих пор помню первое сражение, в котором я принял участие. Губернатор Пиастры VII отменил конституцию и практически поработил население планеты. Им приходилось по восемнадцать часов в сутки работать на его золотых копях, причем сутки на Пиастре длились двадцать два часа. При этом кормил их впроголодь, тогда как он сам и его армия жировали. Ланс Стерлинг не мог терпеть такого положения вещей, собрал своих последователей и объявил, что наутро мы атакуем Пиастру.
Когда я спросил, по какому мы будем действовать плану, он посмотрел на меня, как на чокнутого.
— Плану? — переспросил он. — План у меня простой: прийти туда со сверкающими мечами и слепящими лучевиками и не останавливаться, пока не умрет последний злодей.
Я собрался с духом и задал следующий вопрос:
— Я хотел сказать, что у них армия в двадцать тысяч человек, а нас меньше ста пятидесяти. Разве не требуется какая-то стратегия, чтобы победить превосходящие нас силы?
— Моя стратегия — освободить страждущих граждан Пиастры VII, — твердо ответил он. — У тебя есть возражения?
— Нет, должно быть, у меня что-то не так с математикой.
— Есть еще вопросы? — Он оглядел нас. — Нет? Хорошо. Уничтожение армии я оставляю вам, но губернатор — мой.
— То есть ты не поведешь нас в битву? — вырвалось у меня.
— Разумеется, поведу. Пока не замечу губернатора, который пусть и злодей до мозга костей, но далеко не трус. Мы с ним скрестим мечи на крепостной стене, на виду у всех, и когда я убью его, армия потеряет боевой дух, оставшиеся в живых тут же сложат оружие и принесут клятву верности тому, кого освобожденный народ назовет своим новым лидером.
Я мог привести восемьдесят три причины, по которым его план должен был провалиться, но не смог заставить себя в третий раз подряд высказать сомнения в его правоте. Поэтому оставил их при себе и приготовился наутро отдать жизнь за благое дело.
Все вы читали исторические книги или видели документальные голофильмы о битве на Пиастре VII, поэтому знаете, что все вышло, как и предсказывал Ланс Стерлинг. Он убил губернатора, а менее чем через минуту армия прекратила сопротивление.
Его репутация еще больше упрочилась, и мы не испытывали недостатка в добровольцах. Несколько лет спустя, когда мы освободили Гасиенду III, на нашей стороне сражались более двух тысяч мужчин и женщин.
Разумеется, успехи не изменили подхода Ланса Стерлинга к ведению боевых действий. В результате шесть победоносных революций унесли жизни сорока двух его самых близких соратников. А я начал думать, что убить его можно лишь пронзив сердце серебряной пулей или заостренной палкой.
Я до сих пор помню день, когда он изложил свой план вторжения на Гасиенду. Нам предстояло, высадившись в пяти милях от императорского замка, отвлечь на себя армию, а он намеревался войти в ворота, проложить путь в личные покои императора и, пощекотав острием меча адамово яблоко последнего, потребовать немедленной сдачи.