— Через год, начиная со следующего четверга, — рявкнула Марлит.
До этого момента Барлотут и не подозревал, что Игглот не один, в пещере было довольно темно, но теперь он прищурил все свои пять глаз и всмотрелся в темноту.
— А что это вы тут делаете? — полюбопытствовал он.
— Мы не знаем, как это называется, — ответил Игглот. — Но очень приятно! Тебе стоит попробовать.
— Нет ничего приятнее рыбалки! — уверенно заявил Барлотут.
— Отлично. — Игглот тяжело дышал. — Иди ловить рыбу и оставь нас одних.
Барлотут уже собрался ответить, но тут Марлит начала все громче и громче смеяться, а потом издала радостный (и рвущий барабанные перепонки) крик.
— Хорошо. — Барлотут повернулся и пошел прочь. — Если это действительно так приятно, я попробую.
Он попробовал, поделился своими впечатлениями, и скоро все белдорианцы делали это. Поначалу изобретение не принесло результатов, они по-прежнему носили неродившихся младенцев под мышками, но мутация — великая вещь, так что скоро младенцы больше не отпочковывались, а секс стал настолько популярен, что распространился по всей галактике среди как разумных, так и неразумных видов, хотя я предполагаю, что пересечь межгалактическую пропасть ему все же не удалось и в Туманности Андромеды размножение по-прежнему происходит почкованием.
Вот так все произошло и, появись сейчас перед нами Игглот и Марлит, я уверен, что мы все аплодировали бы им стоя. А если бы они перестали трогать друг друга, чтобы уделить нам минимум внимания, я в не меньшей степени уверен, что они испытывали бы законное чувство глубокого удовлетворения, узнав, с каким энтузиазмом все и каждый внедряют их изобретение в жизнь.
По моему разумению, они изобрели не только половой акт, они изобрели мутацию.
* * *
— Я ничего этого не знал, — признал Катастрофа Бейкер.
— Вселенная полна тайн, — изрек Ахмед Альфардский. — Странно, конечно, — задумчиво продолжил он, — но большинство из них может быть раскрыто в постели с представителем противоположного пола.
— И нет ничего более противоположного, чем женщины, — уточнил Никодемий Мейфлауэр, с восхищением глядя на Золушку.
— Только представьте себе, — продолжил Бейкер. — Если бы не эти двое белдорианцев, которые жили миллиарды лет тому назад, я бы сейчас смотрел на Силиконовую Карни и ничего не чувствовал.
— Сейчас ты ничего и не почувствуешь, — отрезала Карни. — Так что не распускай руки.
Все рассмеялись, Катастрофа Бейкер громче остальных.
Я сверился с часами за стойкой. Обычно мы начинали закрываться через полчаса, но герои спали меньше, чем обычные люди. Опять же, в этот вечер они настроились на долгий разговор. А кроме того, следовало приглядывать за вражескими кораблями, вот я и велел Регги держать бар открытым до последнего клиента.
Бейкер допил стакан, подошел к Большому Рыжему.
— Спроси Эйнштейна, кто изобрел Бога.
Большой Рыжий передал вопрос и практически сразу получил ответ.
— Он говорит, что дебаты еще продолжаются и нет полной ясности в том, кто кого изобрел, Бог — нас или мы — Бога.
— Может кто-то третий изобрел и нас, и Бога, — предположил Макс, который просто не мог держать рот на замке.
— А может, Эйнштейн и должен направить все ресурсы своего мозга на поиски ответа на этот вопрос? — спросил Бейкер.
В молчании они дожидались ответа Эйнштейна. Пауза не затянулась.
— Он говорит, что предпочел бы поискать ответ на другой вопрос: что появилось первым, курица или яйцо?
— Даже представить себе не могу, — признался Бейкер. — Но в любом случае я снимаю шляпу перед тем, кто изобрел сковородку.
— Вы просто ничего не понимаете, — подал голос преподобный Билли Карма. — Бог изобрел все. Он просто использует людей и инопланетян как свои инструменты.
— Да? — вскинулся Макс. — Тогда, может, ты скажешь мне, зачем он изобрел прыщи и чесотку?
— Нельзя оценить добро, не познав зла, вот нельзя и оценить хорошее здоровье, не узнав, что есть болезнь.
— А почему я должен это оценивать? — не унимался Макс. — Почему я не могу просто наслаждаться хорошим здоровьем? Или Бог — эгоистичная примадонна и требует, чтобы все денно и нощно возносили Ему хвалу?
— Ты же знаешь, что я терпеть не могу такие разговоры. — Билли Карма повернулся к Аргилю. — Давай лучше поговорим о боге сексуальной потенции. Может, это богохульство, но этот бог куда интересней всех философских вопросов.
— А меня очень интересуют философские вопросы, — ответил многоцветный инопланетянин.
— Я предчувствовал, что услышу от тебя такие слова, — пробормотал Билли Карма.
— Более того, — продолжил Аргиль, — в молодости я тратил все свои деньги на поиск ответов на вечные вопросы.
— И тебе удалось найти эти ответы?
— Случалось.
— Поделишься с нами?
Аргиль пожал плечами, превратившись в живой калейдоскоп.
— Почему нет?
ГЛАВНЫЙ ВОПРОС
Рос я (начал Аргиль) очень любопытным. Доставал всех трех моих родителей бесконечными вопросами и наконец, чтобы отделаться от меня, они купили мне компьютер, который я тут же окрестил МО, то есть Машина Ответов.
Поначалу она могла отвечать практически на все мои достаточно простые вопросы. Разумеется, она не знала, почему все лифты приезжают вместе или почему ни один взрослый не может открыть бутылочку, снабженную специальной крышкой, предназначенной для того, чтобы до содержимого не добрались дети, но с большинством вопросов справлялась без труда.
К примеру, как и любой ребенок, я спрашивал, почему небо зеленое.
МО тратила на поиск ответа одну или две наносекунды, чтобы ответить, что на моей планете небо зеленое, потому что все континенты покрыты зеленой травой, а океаны — слоем быстро растущих и дурно пахнущих водорослей, но вообще-то небо бывает всех цветов, включая синий, лиловый, фиолетовый, индиго, желтый, красный, оранжевый, розовато-лиловый, бежевый, красновато-коричневый и лакричный.
Или я мог спросить: «Как высоко оно находится?» — еще один любимый вопрос подрастающих оболтусов.