Первым делом Голубь поцеловал ей руку.
– Будьте спокойны, положитесь на меня.
– Вы знаете, что в форте готовится бунт?…
– Знаю, – отмахнулся Голубь. – Так и быть, открою вам, что Главач не сапожник, а майор французской секретной службы. С его помощью мы в два счета расправимся с бунтовщиками.
Плача и смеясь, Магда взяла Голубя за руку.
– Ради Бога, ничего не предпринимайте, вы такой безрассудный и легкомысленный ребенок…
– Ошибаетесь, – самонадеянно возразил ей Голубь. -Те времена давно прошли. Лучше расскажите что-нибудь о себе…
– …Вы уже знаете, что я дочь Рюселя. Мой бедный отец был нервным, своенравным человеком. Добрым, гениальным, но необузданным, легко впадающим в ярость… Из-за него я в шестнадцать лет ушла из дома. Мы не могли ужиться. Я тоже, как и мама, стала актрисой… Потом разыгралась эта трагедия… Отец пропал… Сейчас я уже знаю, что его убили. Маме навязали в этой истории некрасивую роль, будто бы она обманывала своего второго мужа, доктора Бретая. Мама давно любила Бретая и была несчастна с моим отцом, но оставалась ему верна. Поэтому я решила доискаться до правды. Я вступила в эту страшную борьбу, чтобы восстановить честь моей бедной матери. Но великое открытие отца – найденный им путь через пустыню – оказалось неотделимо от всей этой трагической истории. Я сражалась в одиночку, только старый слуга, который ушел когда-то со мной из отцовского дома, метис Махмуд, был рядом. Это его вы видели однажды в качестве лакея, а в другой раз как заклинателя змей в Мурзуке. Я и сама проделала немалую работу, я все-таки актриса, умею гримироваться. Я следила за теми, кто был с отцом в экспедиции. Я понимала, что преступник – кто-то из них. Чтобы проникнуть на окраину, где европейская женщина не может остаться незамеченной, я надевала бурнус, красила кожу коричневой краской и, чтобы меня уж совсем невозможно было узнать, надевала мужскую маску… Если вы помните старого араба в саманке, на авеню Мажента… Голубь чуть не упал.
– Что?! Тот безобразный, дряхлый старик?… Это были вы?… И бороду приклеили?… О-ля-ля! Вон оно что! То-то я не видел, как вы вошли в дом, из которого вышли! Вы сидели в бурнусе… с бородой! А пока я пришивал пуговицу, переоделись в женский костюм и выскочили… А я-то за вами бежал, я-то все никак не мог понять… Так, значит, вы были тем старым арабом!
– И Абу эль-Кебир – тоже я, тот щуплый старикашка с трахомными глазами, длинной седой бородой и пронзительным голосом…
Голубь опять разинул от изумления рот. Потом притянул к себе девушку и поцеловал.
– Не сердитесь, – бормотал он, – вы спасли мне жизнь! Даже поцелуем я не смогу выразить вам свою благодарность…
– Больше не надо… выражать свою благодарность… Махмуд сопровождал меня повсюду как заклинатель змей. Когда он понял, что гадюку украли и в то же время у вас пропала рубашка, он предупредил, что может случиться, но он считал вас предателем, а я… я уже тогда… Словом, я начала сомневаться. Потому и вылила на вас водку… – Магда отпрыгнула. – Нет, прошу вас, сейчас не время выражать благодарность… Вот такая история…
– А часы?…
– Да, часы… в них спрятана карта местности, где проходит найденный отцом путь, но никто не может разгадать их тайну.
Они замолчали. Голубь взял девушку за руку, и она не отнимала руки.
– Может, стоит еще раз взглянуть на часы? – спросил Голубь. – Вдруг что-нибудь придумаем… Постойте! Вспомнил… Бедный Малец мне что-то писал.
Листок, на котором писал больной, так и лежал у него в кармане. Он совсем забыл о нем. Магда выхватила у него из рук бумажку и в волнении прочитала:
– «За нами следят. Если вы хотите узнать точное время, поставьте стрелки днем и внимательно следите за секундной стрелкой. В полночь будет точное время…» Господи Боже мой, – дрожащим голосом прошептала девушка, – как можно быть таким легкомысленным. Ведь это крайне важно… Давно надо было сказать…
Она подошла с часами к окну и щелкнула крышкой. Солнце осветило треснутый циферблат. Магда покрутила завод… Вдруг обнаружится какой-нибудь тайник… Долго крутила, но напрасно…
– Идея! – воскликнул Голубь. – Там сказано: «В полночь будет точное время…» Поставьте обе стрелки на двенадцать. Это как раз полночь…
– Сейчас…
Магда быстро завертела стрелками. Когда они одна за другой достигли двенадцати, подождала. Ничего… Вздохнув, она отдала часы Голубю.
– Наденьте… И прошу вас, – молила она, пока он застегивал на запястье ремешок, – очень прошу… будьте осторожны, потому что…
– Эй! Что здесь происходит?! – с криком ввалился в комнату Пенкрофт. – Смотрите-ка! Любопытно!
Голубь расстроенно повернулся к Магде.
– Простите меня, Магда, но я вынужден избить этого господина до потери сознания… Хотя и понимаю, что неприлично вести себя подобным образом в присутствии дамы… – И поскольку Пенкрофт тем временем подошел совсем близко, Голубь закатил ему такую пощечину, что он врезался головой в шкаф, проломил его ветхую дверцу и вместе со всеми вещами рухнул на пол.
Однако тут же вскочил и бросился на Голубя. Хук слева, хук справа – и Голубь сразу понял, что перед ним свой человек. Кулаки Пенкрофта обрушивались ему на голову, подобно кувалде.
Магда испуганно забилась в угол и, чтобы не кричать, зажала ладонью рот.
Противники неистово колотили друг друга. Удар в челюсть – и Голубь отшатнулся назад. Но тут же боднул Пенкрофта головой в живот, наскочил на него и заехал кулаком в нос. Обливаясь кровью, они пинали и молотили друг друга. Но вот блеснул кинжал… Магда тихо вскрикивает… Голубь отскакивает – но поздно, Пенкрофт бьет. Голубь перехватывает его руку. Они борются… Если американец вырвет руку с ножом – Голубю конец… Левой рукой он бьет снизу в челюсть… Гангстер откидывается назад. Еще пинок… Пенкрофт шатается, не в силах высвободить руку. С размеренностью автомата Голубь наносит левой рукой еще один удар… и еще один, по носу, по губам, в челюсть – Пенкрофт валится на пол… Пинок… Не двигается… Запыхавшийся Голубь поворачивается к Магде.
– Я думаю, на время стоит забыть о наших разногласиях, – говорит он. – Первым делом свяжем нашего голубчика и отложим его куда-нибудь в сторонку до поры до времени… Это не помешает…
Произнося все это, Голубь уже сорвал с какого-то тюка веревку и крепко-накрепко связал Пенкрофту руки, ноги, заткнул ему рот и закатил под кровать.
– Готово! Можем идти. Я потом пришлю сюда Троппауэра, он записался на несколько ударов… – Только теперь Голубь заметил, что Магда борется с дурнотой. Он нежно обнял ее за плечи. – Не принимайте близко к сердцу всю эту возню!
– Не думайте, что я слабонервная. Но столько всего произошло, и потом, этот климат… Даже меня он убивает… А ведь я выросла в Африке…
– В любом случае для женщины это слишком. Обещайте мне, что на время бунта вы ляжете отдохнуть…
– Вы сошли с ума? – спросила Магда, пораженная тоном Голубя: он говорил о бунте, словно о каком-то маленьком недоразумении. – Не исключено, что всех нас перебьют и…
– Бросьте, пожалуйста… – отмахнулся он, улыбаясь и наспех приводя себя в порядок, – мы все быстро уладим… Не понимаю, зачем из мухи делать слона. Одна хорошая шутка – и мятежу конец… Они же отличные парни, просто несколько мерзавцев задурили им головы. Тем надавать тумаков, и готово дело… Может, вообще никакого мятежа не будет… И пожалуйста, если мы больше не увидимся…
– Скажите… Почему вы так хотите умереть? Если вас смущает мой вопрос, не отвечайте.
Голубь помрачнел. Как он мог забыть об этом… А ведь дома срочно нужны деньги… Ну да теперь все одно…
– Мадемуазель Рюсель… К сожалению, настала минута, когда я вынужден задуматься. До этого все было просто. Речь шла только о моей жизни. Теперь положение серьезнее. На карту поставлена моя солдатская честь. Дело в том, что после моей смерти моя мать и сестра были бы обеспечены на всю оставшуюся жизнь страховкой. Одно могу вам сказать: если мне и случалось когда пожалеть о своей жизни и немного испугаться мысли о смерти, это бывало в те минуты, когда ваша покойная, но очаровательная персона являлась мне в пустыне. Ибо у меня есть серьезное подозрение, что я по уши в вас влюбился…