– Теперь, может быть, все-таки перейдем к основной сути нашего дела и перво-наперво ознакомимся с декларацией, подтверждающей правомерный ввоз в страну трех миллионов долларов, осуществленный гражданином Мак-Коганом? Надоело играть в «угадайку»! Посмотрим официальный документ, и сразу же станет ясно, есть ли чего нам предъявить либо же нет?
– Мне нужно проконсультироваться с начальством, – заявил Самодовольный и, собрав немногочисленные документы, «пулей» выскочил из допросного кабинета.
– Ловко ты их, – восхитился Майкл, все больше привязываясь к своевольной знакомой, – даже я не смог бы придумать более правдоподобной, убедительной версии.
– Это вовсе никакая не выдумка! – резко осадила адвокатесса так называемого клиента. – Всё, что мной сказано, – истинная правда… однако не забывай, что и у стен имеются уши.
– Твоя правда, я, кажется, тебя понял, – неуверенно заверил Майкл Мэссон, понимая, что допустил непростительную, а иногда и губительную ошибку, – извини, но просто я немного подшутил над полицейским «самоуверенными болванами».
Пока Мишин и его неотразимый юрист высказывали друг другу взаимные ненавязчивые претензии, следователь направился прямиком к прокурору, чтобы согласовать вопрос о задержании хотя бы одного афериста Мишина. Государственный обвинитель Корнилов Василий Иванович являлся заслуженным работником юридической сферы и виделся нестарым еще человеком, едва приблизившимся к пятидесятилетней отметке; высокий, стройный, всегда подтянутый, не имевший вредных привычек – словом, всем своим презентабельным видом статный мужчина представлял убедительную уверенность, и было бы очень странно, если бы вдруг оказалось, что подобный человек пошел на сделку с непререкаемой совестью; говоря конкретнее, он всегда старался придерживаться «буквы закона» и следовал ей безо всяческих отступлений, вменяя человеку в вину лишь преступные посягательства – и только на основании собранных доказательств. Вот и теперь, прочитав материалы, представленные Самодовольным и не содержащие в себе даже намека, что ввезенные в Россию капиталы были как-то задекларированы, ну, или хотя бы имели под собой законную подоплеку, прокурорский работник недовольно нахмурился; но собственность есть собственность, и он пустился в дальнейший анализ… Конечно же, по документам проходила точно такая же версия, как и у Мэссона, что, мол, деньги у Когана были российскими и что он просто везде возил их с собой; о камере слежения принципиальному руководителю, естественно, не докладывалось – в общем, изо всех собранных материалов выходило, что Юрген прибыл в аэропорт с чемоданом, под завязку набитым американскими долларами и что он ни на секунду с ним не расставался из-за находившейся там огромной денежной суммы. Изучая немногочисленную документацию дальше, прокурор выяснил, что заявитель якобы, причем нежданно-негаданно, обнаружил в руках «чемоданчик», но уже не с валютными ассигнациями, а с различными мужскими аксессуарами и предметами личной необходимости, никак не стоившими трех миллионов. Еще ответственному законнику представилась возможность убедиться, что, оказывается, Мишин был не настолько глуп, чтобы положить в огромный кейс предметы или чтобы оставить на нем частички, каким-либо образом способные впоследствии на него указать, как например: отпечатки пальцев, потожировые следы, личные документы, другие выделения, распознаваемые современнейшей техникой, – мягко выражаясь, в похожих случаях он заполнял подменные объекты исключительно новыми, только что купленными, вещами, дабы идентифицировать по ним человека становилось бы в общем-то нереально (можно раскрыть секрет, что в момент проведения операции на руках у предусмотрительного авантюриста были одеты телесные резиновые перчатки, тонкие, плотно прилегающие и ничуть не заметные). В итоге, когда на стол прокурора легли экспертизы, согласно которым следовало, что на чемодане, изъятом у Когана, нет никаких других следов, кроме как его самого и незадачливого охранника, а все доказательства, указывавшие на совершение преступления, – это голословное заявление Юргена, что, мол, у него пропала точно такая же сумма, и его же неподтвержденное предположение, что Мэссон является авантюристом средней руки (то есть у него просто не может существовать трех миллионов американских долларов), тот не на шутку разгневался и, возвращая протоколы на доработку, чуть ли не по лицу заехал Самодовольному, недовольно швыряя документы обратно: