– И с этой ахинеей, Юрик, ты ко мне приходишь, чтобы произвести задержание человека, да еще и иностранного гражданина? Да знаешь ли ты, что уже завтра в суде его выпустят, а против нас накатают «выразительную телегу», от которой мы год не отпишемся, причем не исключается, что и в Америку не единожды придется скататься, извиняясь за неправомерные действия, предпринятые по отношению к их самому какому ни есть законопослушному и почтенному гражданину.
– Но здесь же несомненная кража, – настырно настаивал следователь, – и думать даже не стоит, а просто поглубже рассматривать факты: во-первых, «поют» сильно складно, значит, раньше договорились; во-вторых, адвокатессу заранее нанял, хотя я больше склоняюсь к мысли, что своенравная деви́ца является больше его сообщницей; в-третьих, касаясь уже лично «сомнительного юриста», часть украденных денег она за границу перевела, чтобы инициировать «дорогущую операцию», необходимую для выздоровления ее младшей сестрицы… да еще консул этот постоянно мешает, – он уже попросту сетовал, – никакой возможности нормально работать.
– Я согласен, дело здесь очень и очень нечистое… потом эта странная переброска денег через границу, да и ввоз без оформления декларации, – непроизвольно задумался прокурор, – мое мнение таково: выписывай всем подписку, не дающую право на выезд, в том числе и Мак-Когану – и копайте, копайте, копайте! О задержании, сам должен понимать, думать пока рановато – а вот чем быстрее вы соберете неопровержимых улик, тем быстрее ко мне придете с материалами! – сказал твердо, решительно, а про себя чуть слышно добавил: – Еще неизвестно, при каких делах здесь окажется заявитель… тоже «темная личность».
– Вы что-то сказали? – напрягая слух, спросил Самодовольный, предполагая, что ему отдают какие-то указания.
– Нет, ничего, – сухо ответил Корнилов, – идите работать. «Американских гостей» пока необходимо освободить – это понятно?
– Да, конечно, – подтвердил досадливо опечаленный следователь.
Вернувшись от прокурора, раздосадованный служитель Фемиды, не выказывая особенной радости, разрешил всем присутствующим немедленно расходиться, предварительно дав расписаться в необходимых, ранее составленных, документах. Не смог он приобщить к уголовному делу и изъятый им ПТС, полагающийся вновь приобретенной автомашине «Порше Макан», так как оснований удерживать ее в органах не было, в сущности, никаких; точно так же поступили и с оставшимися деньгами, после всех произведенных вычетов составлявшими сумму девятьсот двадцать тысяч американских долларов. Консулу задерживаться более было незачем, и он отправился в посольство, торжествуя, что вновь непобедимая «американская машина» выиграла с Россией очередную нелегкую битву.
По описаниям, приведенным к месту постановки автомобиля, Мэссон легко нашел полюбившуюся машину и, натужно выдохнув, сел за ее управление. Сидни, чувствуя некоторую, но все-таки небольшую вину, осторожно пристроилась сбоку, отлично понимая, что между ней и Майклом назревает серьезнейший разговор. Как только температура в транспортном средстве стала комфортной, Мишин заговорил:
– Ты хоть понимаешь, в какую ужасную историю мы попали? «Полоумные придурки», мы украли деньги не у простых, никчемных бандитов, нет! Мы запустили шелудивые ручонки в пресловутый «бандитский общак», что равносильно самоубийству – ты умирать, что ли, собралась, а-а, неописуемая красавица?
– Меня Хлоя зовут, – наконец-то девушка, ставшая преднамеренной соучастницей, сочла, что может сообщить наиболее приятное ей американское имя, – понимаешь, – говорила милашка, едва ли не плача, – если бы я не нашла «поганые деньги», то моя бы младшая сестренка погибла.
– Хорошо, допустим, ты ей помогла – и, разумеется, ты молодец! Вот только теперь умереть придется тебе – и это вся суровая разница! – пессимистично настраивал Мэссон, вгоняя в тоску и себя и прекрасную спутницу. – Да и мне заодно, чтобы было нескучно; можно не сомневаться, никто не поверит, что, типа, я не знал, на кого конкретно покушаюсь, когда воровал, как ты не скажешь, «поганые деньги»; говоря понятнее, заранее обреченную версию лучше даже не выносить… что будем делать-то?
– Не знаю, – заливаясь слезами, рыдала печальная Сидни, – может, куда-нибудь «свалим», ну, скажем, в глубокую заграницу? Как следует спрячемся, временно отсидимся, а потом, когда беда поутихнет, снова объявимся.
– Утопия, притом же полнейшая, – усмехнулся растерянный Майкл, – найдут, и тогда будет еще значительно хуже. Еще не забывай, что твоя сестра находится в больнице, причем сама лечебница располагается в настолько недалеком Израиле», что раз уж про нее знает простой российский «внуковский следователь», то преступные авторитеты – те и подавно.