— Опять стакан за собой не помыл, — проворчала Вика, тыкая вилку в розетку. — Нет, два зачета и один экзамен.
— Ты хоть ела? — спохватился Эдик, выгребая из банки остатки оливье.
— Перекусила, — отмахнулась девушка, устраиваясь в своем уголке.
— А ко мне сегодня опять из психушки приходили, — Эдик многозначительно посмотрел на Вику.
— Да ну? Зачем?
— Так я у них на учете. Как социально опасный элемент, — Бодягин хотел сказать это как можно небрежнее, но получилось очень весомо и даже гордо.
— Почему? — испугалась Вика.
— Да, долгая история… Старые дела с гэбэшниками…
— Ты что, диссидент? — замирая от ужаса и восторга, прошептала девушка.
— Так они считают, — скромно заметил Эдик. — Поэтому из университета выперли…
— А где ты учился?
— В Питере, на философском… Сейчас уже закончил бы. А так с третьего курса… Чао, бамбино, сорри!
— Ты никогда не рассказывал…
— Да ничего интересного… Поехали на картошку, выпили, как водится… Ну, один там слишком много выступать стал. Я спьяну дал ему в морду. Так отметелил, что он потом в больницу загремел.
— И из-за этого выперли? Да в худшем случае — взыскание какое-нибудь, — возмутилась Вика.
— Та сволочь была комсоргом и стукачом по совместительству. Выписался — и в КГБ. Так, мол, и так, у Бодягина целый склад самиздата и порножурналы. А я, идиот, сам ему давал «Архипелаг» читать… Короче, меня из университета, из комсомола, а за распространение нелегальной литературы… — он соорудил из четырех пальцев решетку и посмотрел сквозь нее на Вику.
— Ты сидел? — сочувственно спросила девушка.
— Могли и посадить. Спасибо предкам. Мать достала какие-то липовые справки, и меня просто в психушку… Полгода провалялся… Диагноз — МДП, маниакально-депрессивный психоз. Так что берегись, я маньяк! — Эдик скорчил страшную рожу и протянул руки к Вике.
— Ой-ой-ой! — притворно взвизгнула она, вжимаясь в утильсырье.
Пальцы Эдика сомкнулись на ее хрупкой шее.
— Молилась ли ты на ночь?..
Их лица оказались так близко, что оба замолчали и стали серьезными. Эдик осторожно снял с девушки очки. Ее глаза сразу сделались большими и беззащитными. Было очень тихо.
— Есть кто живой? — в дверь протиснулась тетка с большим тюком. Широкое, накрашенное, как у матрешки, лицо обрамляли мелкие кудряшки химической завивки. Модная короткая маечка обтягивала мощную грудь.
Вика испуганно отпрянула и быстро нацепила очки.
— Что у вас? — сухо спросил Эдик.
Тетка со значением покосилась на Вику. Девушка поспешно уткнулась в «БЛОКЪ-НОТЪ».
— Странно, — заметила она, когда клиентка наконец ушла. — Должно быть, это записывал какой-то иностранец. Он столько ездил… встречался с такими людьми… Кто это тебе принес?
— Да какой-то забулдыга, — вспомнил Бодягин. — Вроде у него сосед умер…
— Жаль… Интересно было бы с ним поговорить. А знаешь, в принципе несложно вычислить, кто это писал. Если как следует порыться в архивах, можно раскопать что-нибудь. — Она немного подумала. — И я, пожалуй, так и сделаю. У меня есть доступ даже в спецхраны.
— Да ну, — отмахнулся Эдик. — Ну выяснишь, кто такой Рейли — и что?
— Не знаю… — пожала плечами Вика. — Просто интересно…
Глава 3
ПО СЛЕДАМ ЧЕЛОВЕКА С ПЯТНОМ
— Поздравляю, — сухо сказал генерал Китченер. — Вы достойны нового звания.
— Благодарю, сэр, — сдержанно отозвался новоиспеченный капитан.
— Надеюсь, мы с вами еще встретимся на театре военных действий, — генерал изобразил на лице некое подобие улыбки.
— Возможно, сэр…
— Что ж, капитан, пока отдыхайте…
И, едва кивнув, сэр Китченер отправился по своим делам. Капитан Рейли с ненавистью посмотрел ему вслед. Этот жестокий человек, руководивший английскими войсками в Судане, сумел восстановить против себя всех — от полковника до рядового, несмотря на то, что он был грамотным полководцем и подчиненные ему войска вышли из боев с минимальными потерями.
— Он может быть генералом, — заметил как-то Винни Черчилль, участник последней в английской истории атаки кавалерийских полков против пешего войска мусульман под Омдурманом. — Он может быть генералом, но не может быть джентльменом.
Уинстона, как и Джорджа, как и других офицеров и рядовых, возмущало то, как повел себя сэр Герберт Китченер по отношению к поверженному врагу. По приказу генерала была осквернена и сровнена с землей могила Махди Суданского, которую жители страны почитали как святыню. Командующий велел выкопать останки Махди и отделить голову от туловища. Тело утопили в Ниле, а голова, переходя из рук в руки, попала в Каир, где и была оставлена англичанами в качестве любопытного трофея.