– Можете, просто попробуйте, вам понравится, – пообещала Макс. – И не называйте меня радостью, прелестью и прочими…
– Хорошо, моя гадость, – с энтузиазмом отозвался Жерар. – Простите, привычка – люблю называть красивых женщин красивыми сло…
Макс не выдержала и, невзирая на слабость, пнула ловкача по голени.
– Гадость? Сами вы гадость, мсье! У меня имя красивое, – сказала она, – вот и называйте меня по имени! Максис Жаклин д`Обер меня зовут! Я – Макс!
– Это вы называете красивым? – картинно ужаснулся Жерар. – Макс – вообще-то мужское имя!
Тут его отодвинул в сторону Ролан, который устал ждать, когда же можно будет подать хозяйке воды. Возможно, он спас Жерара от лютой смерти. Или от побоев. Макс уже сжала кулаки, но пришлось взять себя в руки, чтобы Ролан не остался один на этом свете, если она попадёт в тюрьму за убийство мошенника и болтуна.
– Я так понимаю, мы не можем выставить вашего гостя, мадемуазель? – спросил слуга.
– Он же тебе понравился, – не удержалась Макс.
– Но его как-то слишком много, и он плохо воспитан, – пожаловался Ролан, словно Жерар не стоял прямо тут, возле кресла.
А Макс, справедливости ради, подумала, что и сама не может похвастаться хорошими манерами. Воспитывать-то её воспитывали, и неплохо, да только не очень хорошо вышло.
– Я не против, выставляйте, – радостно встрял Жерар.
– Ещё чего! – рассердилась Макс. – Мне велено за тобой приглядывать. Останешься на ночь здесь, под моим присмотром, и только попробуй сдвинуться с места!
– Но, мадемуазель, мы же не можем оставить его на ночь, – пробормотал Ролан. – Это не слишком удобно!
– И не слишком пристойно, – подмигнул ловкач. – Отпустите меня, а? К тому же я не могу снять ошейник, а по нему меня засечёт любое отделение полиции. К утру я вернусь…
– Ну уж нет. Знаю я вас, жуликов, ни за что никто бы не вернулся.
– Максис, моя… гм… кислость, придется мне сделать признание. Я вовсе не тот, за кого себя выдаю.
– Ага, вы чисты, как младенец, не вымогали деньги на домики для бездомных котят и не участвовали ни в каких аферах, – хмыкнула Макс. – Это всё делал ваш злобный двойник. Я слышала такие россказни!
– Вообще нет, я не как младенец… Хотя, если учесть, какими иногда грязными бывают маленькие дети… И кстати, моя мерзость…
– Мильфей, я вас прибью, и мне ничего за это не будет, – зарычала Макс, – перестаньте обзывать меня всякими словечками! Полоть ваши артишоки, я не желаю слышать, что я ваша… ваша…
– А, вот против чего вы протестуете, – захохотал ловкач.
Ролан уже примерялся с подносом к его голове, но Макс остановила слугу жестом.
– Да, тут вы правы, вы отнюдь не моя, – согласился Жерар. – Но и я не ваш! В смысле, не ваш подозреваемый. И поэтому про украденные миллионы ничего не расскажу. Я просто не знаю, где они.
– А откуда вам тогда известно про украденные миллионы? – подозрительно спросила Макс.
– Ниоткуда. Но зачем еще комиссару Бланшетту вылезать из своей пенсионной летаргии, а его кузену тревожить связи с не самыми приятными личностями, чтобы вытащить меня из каталажки?
В душе Максис поселились некоторые сомнения. Дежурный в участке ведь говорил, что к парню приходил какой-то родственник. Они вполне могли поменяться местами, переодеться…
Нет. Ну нет же! На шее Жерара самый настоящий ошейник, который снять и надеть без участия специального мага невозможно, как невозможно за пару минут незаметно поменяться одеждой… Врёт он, этот Жерар Мильфей, нарочно врёт, чтобы Макс его выгнала.
– Максис, – проникновенно сказал ловкач. – Я ведь всё равно с этой штукой далеко не уйду, любой полицейский, как заметит – отведёт меня куда надо, – и он провёл рукой по шее.
– Я готов потесниться и сторожить всю ночь, – сказал Ролан сдержанно, – если мадемуазель не возражает.
– Мадемуазель очень даже не возражает, – тут же откликнулась Макс.
Какое все-таки чудо этот Ролан! Пусть даже он старше, чем её дедушка!
– Но никаких «снять сторожок» или «убрать антимагический ошейник», – безжалостно заключила детектив. – Ночью вы будете спать, так что энергии я много не потеряю, а утром поедем к Бланшетту и возьмём у него «дядюшку Ноэля».
– Кажется, моя маленькая импровизация только что выросла в большую пьесу, – вздохнул Мильфей. – Как я буду с «дядей Ноэлем» на ноге ходить? Его же все видят! Позор-то какой.
– Ничего, переживете. Всё лучше, чем в тюрьме, – проворчала Макс.
– Но смысл?
– Как вы там высказались? Кузену Бланшетта нужны украденные миллионы. Скажете, где они – и свободны.