Много десятилетий тому назад Великий Маг Дамир, чье мужественное, чуть усталое лицо смотрело сейчас с трех разных портретов на стенах обветшавшего замка – много лет назад этот во всех отношениях замечательный человек одолел свирепого дракона, поселившегося во владениях барона Химециуса. Требовало чудовище жертв или нет – о том история умалчивает, но я склонен считать, что требовало-таки, это кажется логичным, у барона, как-никак, подрастали две красавицы-дочери, а сын был еще слишком мал, чтобы сесть на коня и взять в руки оружие...
Вот тогда-то в замке и появился Великий Маг Дамир, сопровождаемый верным слугой. А чуть позже появилась вот эта гравюра, изображающая моего предка в момент, когда он протыкает бестию копьем...
Я ближе пододвинул свечку.
Гравюра исполнена была любовно и тщательно – я видел гневное лицо своего предка, харю чудовища, совсем по-человечески искаженную злобой и страхом, и даже местность мог узнать – да, это южная оконечность охотничьих угодий, мне не раз случалось гулять там еще подростком. Помнится, в те времена я всякую свобод-ную минуту посвящал фехтованию – и, выхватив из ножен шпагу, самозабвенно играл в Мага Дамира, и от моих игрищ пострадал не один куст дикой малины...
Если бы мой предок Дамир мог услышать меня и прийти мне на помощь – разве понадобилось бы мне вступать в сделку с Черно Да Скоро?!
Тощая свечка догорала. Единственная свечка посреди темного, заброшенного, облупившегося замка...
Я вздрогнул.
Старый Итер давно спал в своей каморке – и все же я явственно услышал, как наверху, в запертых спальнях, тяжело отдаются чьи-то шаги. Вниз по лестнице...
Я никогда не был трусом.
Шаги остановились у двери, ведущей в кабинет. Шорох, будто от большой раскрытой книги; тяжелый вздох.
Тишина. Я сдержал дрожь.
Там, за порогом, никого нет. Это вздыхает замок.
Глава третья
Госпожа Танталь, госпожа! Госпожа Алана... все не отзываются... Я думала, спят они долго, так уж и время завтрака прошло... Служанка заламывала руки. Служанка чуть переигрывала – не было в ее голосе ни капельки беспокойства за непутевую госпожу Алану, был наигрыш, ухо прирожденной актрисы уловило его без труда. Хотя, если вдуматься, служанку винить не в чем – ну не прикипела она душей ко вздорной девчонке, которая швыряет свой ужин в лицо прислуге...
Рядом стояла темная, как тень, сгорбленная полуслепая старушка. Стояла и молчала; Танталь стиснула зубы и положила ладони на покатые старушечьи плечи:
– Не волнуйся, няня...
– И мне не отзывается, – скрипуче проговорила старуха. – Всегда, бывало... молчит-молчит, а я попрошу – и откроет...
Танталь вскинула подбородок, одним взглядом оборвала фальшивые причитания служанки и двинулась в комнату Аланы.
– ...Или ты откроешь немедленно, или я пошлю за отцом.
За дверью было тихо. Ни дыхания притаившегося – человека, ни скрипа половицы. Пусто.
Танталь закусила губу. Ее раздражение мало-помалу сменялось беспокойством.
Алана... Ты всерьез решила свести нас всех в могилу?
Тишина.
– За господином Соллем послать, – свистящим шепотом предположила служанка.
Танталь раздумывала. Она представила себе Эгерта, которому сообщают, что в запертой изнутри комнате его дочери тихо и пусто, ни живой души, никто не откликается...
По коридору затопали тяжелые башмаки. Слуга так торопился, что за сотню шагов успел запыхаться, как после долгого бега:
– Госпожа... Танталь... веревочка-то... из окна ее веревочка чуть не до земли, я дом обходил – так увидел...
Танталь проглотила горькую слюну.
Главное, что с мерзавкой ничего не сталось. Что не придется взламывать дверь и входить в комнату, ожидая увидеть... что? В роду Соллей вроде бы не было самоубийц...
– Клов, – она обернулась к слуге. – Поднимись по веревке и открой дверь.
– Я?! – слуга отшатнулся. – Так, госпожа Танталь... Я не дотянусь, веревочка высоко обрывается... и не выдержит она меня, во мне же, к слову сказать, не то что в госпоже Алане, я поупитанней буду...
Танталь хмыкнула:
– Кстати, как она вышла со двора? Ворота были отперты?
– Как можно! – возмутился слуга. – Я ворота на ночь запер и собак спустил, да только собаки госпожу Алану любят, а забор у нас так... Одна видимость, а не забор...
Дикая кошка, мрачно подумала Танталь. Значит, за Эгертом все-таки придется посылать. Вызывать с занятий в Корпусе, сообщать, что дочь его Алана, благородная девица пятнадцати лет, покинула отчий дом посредством бельевой веревки, перелезла через забор и убыла в неизвестном направлении, короче говоря,сбежала...
– О-ой, – еле слышно вздохнула старая нянька, которой только теперь удалось доковылять до места проис-шествия. – Ой, девочка, как же...
– Вот что, – ровный голос Танталь не выдал ее мыслей. – Во-первых, всем держать язык за зубами. Во-вторых... Клов, будь добр, пройди по трактирам. Начни с «Северной коровы»...
Служанка охнула. Танталь свирепо сверкнула глазами:
– Ты, Дюла, из дома не на шаг. Я твой язык знаю.
И, не слушая возражений служанки, зашагала прочь. Вышла из дому, обошла его кругом, примерилась к бельевой веревке, свисающей из окна третьего этажа, огляделась, скинула туфли, подпрыгнула, со второго раза ухватилась за узел на конце. Подтянулась на руках, взялась за веревку поудобнее, рывком подобрала юбку и, отталкиваясь от стены босыми ногами, влезла вверх, в окно. Слуги наблюдали, разинув рты; по счастью, от оживленной улицы окно Аланы прикрыто было высоким старым тополем.