Наконец по телу разлилось приятное тепло. С доктором Сингхом, вне всяких сомнений, ей повезло, хотя больница, с учетом тех стандартов, к которым привыкла Ребекка, очень скромная — это мягко выражаясь. Он сказал, что у них устаревшее оборудование. В это можно поверить, если посмотреть на обветшалое здание и убогую обстановку.
На стене прямо перед ней висел блеклый плакат, призывающий непальцев соблюдать гигиену. В палате, кроме ее кровати, было еще пять. И все заняты. Тяжелых пациенток от остальных отгораживали выцветшие занавески. В большое окно виднелись деревья, которые сильно поливало дождем. Она могла также видеть ярусы крыш храма Ниагапэла, возвышающегося над городом, и низкие облака, облепляющие горные склоны. Откуда-то поднималась струйка серовато-коричневого дыма — наверное, в одной из многочисленных деревенек, разбросанных в округе, что-то горело, — создавая характерный мазок на фоне безупречно чистого тумана. А над всем этим царили Гималаи, безжалостные и окоченевшие.
Ребекка задумчиво смотрела на свою гипсовую повязку. Эта традиционная ортопедическая процедура была вполне в пределах возможностей больницы. На дощечке в ногах кровати был прикреплен рентгеновский снимок ноги. Она вспомнила широкие округлые коридоры своего госпиталя в Америке и оборудование стоимостью в миллионы долларов.
Пришла сестра с чаем, очень темным и обжигающе горячим. На вкус он был довольно неприятным, но она, обхватив чашку обеими руками в варежках, стала послушно делать маленькие глотки, размышляя о том, что за слова придумал Роберт для разговора с ней. Ведь все уже было сказано там, в горах. Но конечно, шкура у Роберта толстая, как у слона.
— Ребекка.
Она подняла глаза. Опираясь на алюминиевый костыль, в палату входил Роберт. Ноги в непальских сандалиях были перевязаны.
Он осторожно опустился на стул, который до этого занимал Сингх, и шумно перевел дыхание. Она смотрела на него всего мгновение, еще меньше — в его темно-голубые глаза, но все же успела заметить, что нос и щеки сильно обморожены. Его распухшие губы скривились в горестной улыбке.
— Как нога?
— Нормально.
Он чуть приподнял перевязанную ногу.
— Я потерял вот здесь две фаланги. Чтобы прийти в себя, потребуется некоторое время.
— Очень жаль.
— Буду потом хвастаться перед внуками. — Он взмахнул ногой.
Да, действительно есть чем гордиться. Ребекка знала, что он приготовил какую-то речь, но будь она проклята, если хоть чем-нибудь облегчит ему задачу. Она молчала.
— Какое счастье, что нам так повезло, — сказал он.
— Это верно. Особенно мне, после того как ты бросил меня там умирать.
Он подался вперед.
— С чего это ты взяла, что я бросил тебя умирать?! Просто в одной связке нам двоим выбраться было невозможно. Дело в том, что в подобной ситуации нужно двигаться по отдельности. Я это понял и отстегнул веревку, потому что ты все время спотыкалась и затрудняла движение. Это же было лучше, чтобы я шел впереди, показывая дорогу.
— Ах вот оно что? Значит, ты пошел вперед показывать дорогу?
Он поморщился и резко произнес:
— Если бы я не отстегнул веревку, тебе бы ни за что на свете не удалось спастись. Тебе следует поблагодарить меня за это.
— Ну и дерьмо же ты, Роберт! Значит, я должна тебя благодарить. Струсил, бросился спасать свою шкуру. В конце концов это можно понять. Но разыгрывать сейчас из себя чуть ли не благородного спасителя — это уже просто сверхнаглость.
— А ты что, предпочла бы, чтобы мы оба погибли в горах? Неужели это лучше, чем вернуться живыми, но порознь?
У нее внутри вскипала черная злость.
— Ты притащил меня в этот чертов Непал. Разыгрывал из себя такого опытного альпиниста, а сам оборвал веревку и сбежал. Я не могу понять только одного, Роберт: что тебе сейчас от меня надо?
— Нас было три брата в семье, — проговорил он другим тоном, — и я был самым младшим. В детстве они научили меня плавать, просто бросая в озеро. Каждый раз, когда я вылезал на берег, они бросали меня снова. Вот так я научился не тонуть.
— Ты мне уже это рассказывал, Роберт.
— Точно так же они научили меня лазить по горам, — продолжил он. — И я с детства привык действовать таким же образом, Ребекка.
Слышать его голос больше не было никаких сил. Она отвернулась.
— Тебе лучше уйти, Роберт.
Она слышала, как он тяжело поднимается на ноги, чуть постанывая от боли.
— Мне жаль, что все так получилось, — произнес он наконец. — До свидания, Ребекка.
Она слышала, как в тишине замерли его шаркающие шаги Слава Богу, что все это наконец кончилось.