Два дня спустя выяснилось, что Конрут мог бы и не трудиться. Кэмпилус решил не повторяться. Сначала нагрянула проверка от магистрата по поводу многочисленных жалоб владельцев соседних фермерских хозяйств. Жалобы были очень разнообразные. Кому-то овец и коров пугают шары, отчего у одних шерсть перестает блестеть, а у вторых падают надои. Кого-то беспокоит шум из мастерской и то, что к нам постоянно ходят локомобили, у кого-то еще какая-то проблема образовалась. В общем, мы оказались крайне беспокойными соседями. У магистратского работника со снулым взглядом ушло три дня на то, чтобы проверить все жалобы. Естественно, все это время работа была практически парализована — слишком тщательно чиновник пытался вникнуть во все нюансы производства. Особенно его интересовали горелки, правда, тут он опростоволосился — то производство ушло на один из заводов дяди. Да и в целом пришлось ему уходить не солоно хлебавши, однако неприятности на этом не закончились. Стоило только магистратскому удовлетвориться и успокоиться, как начались перебои с материалами. Конкретно с резиной и шелком — все остальное мы брали у слишком надежных и давних дядиных партнеров. Впрочем, с этим дядя тоже разобрался, хотя и не без потерь. Однако сорвать заказы им не удалось. Мастерам и швеям пришлось работать по ночам, но обязательства мастерская выполнила вовремя, благо пока заказов было не так много.
Однако неизвестные недоброжелатели так и не успокоились. В мастерскую заявились чистые.
Вальяжный, с благостной и праведной мордой брат в сопровождении трех послушников появился у порога вскоре после рассвета.
— Святой церкви стало известно, что в вашей мастерской производят некое устройство, позволяющее человека поднимать над землей высоко в воздух. Нет ли в этих сведениях ошибки, брат мой доминус Ортес? — вежливо поинтересовался чистый.
— Нет, квирит. У вас верные сведения, — ответил я. Вообще-то я тоже должен был назвать его братом. Все мы братья в чистоте, все — пасынки доброго бога. Но у меня нет сил называть этих тварей братьями, так что выходит слегка невежливо. Чистый удивленно вздернул брови, но промолчал.
— Полезное и нужное изобретение, — важно кивнул монах, — Но почему же ты до сих пор не оформил патент на эту замечательную придумку?
— Видите ли, квирит, работники патентного бюро, порой достаточно вольно относятся к своим обязанностям, — ответил я. — Например, некоторые готовы передать детали особенно интересных патентов посторонним лицам. Должно быть из благородного желания распространить знания как можно шире. Вероятно, они опасаются, что ценные чертежи могут быть утеряны. Очень нравственное стремление. Но я не столь высоконравственен и надеюсь получить из своего изобретения выгоду, а для этого нужно, чтобы способы производства как можно дольше оставались только моим достоянием.
— Это законное стремление. Каждый труд должен быть оплачен. И ты напрасно так язвителен, брат мой, — покачал головой чистый. — Это не красит благочестивого человека. Все мы знаем, что человек существо нечистое и нечестное. И чиновничья братия, к великому сожалению, ничем не лучше остальных. Могут они и польститься на взятку. Однако порядок есть порядок — всякое новое должно быть оценено государством и церковью на предмет полезности и отсутствия вредя для чистоты.
— Насколько мне известно это лишь рекомендации, квирит, — покачал я головой, — Которые становятся обязательными для квиритов и тем более плебеев, но пока остаются лишь желательными для доминусов. Тем не менее я все-таки вправе не демонстрировать свои изобретения в патентном бюро.
— Такое верно, но лишь для твоих личных изобретений, — кивнул чистый. — Однако есть у меня сомнения, что это именно ты изобрел воздушный шар. Кто знает, может, это кто-то из твоих людей сделал? Впрочем, не важно, доказать ведь мы ничего не можем. Однако мне кажется, добрый гражданин республики должен следовать рекомендациям церкви если он стремится принести пользу своему народу. Ведь чистая церковь не станет рекомендовать вредные вещи.
— Ммм, вы хотите сказать, что чистые братья — не люди? — уточнил я.
— Из чего ты сделал такой вывод, брат мой?
— Ну как же… вы сказали, что человек — грязное существо. Человек не может не ошибаться. И тут же утверждаете, что ВСЕ, что рекомендует церковь — во благо. Насколько мне известно, рекомендации чистой церкви потому и остаются лишь рекомендациями, что они не высказаны непосредственно чистым богом. Приказы чистого бога у нас обязательны к исполнению для всех, не зависимо от положения.