— Так он их просто допрашивал, пытать он умеет.
— Не так, мистер Гамильтон, Шиаю еще учится и учится. Не хотите его отправить туда на стажировку? — услышав это, я поперхнулся. Мне тут еще не хватало палачей в службе безопасности.
— Нет, Иван Петрович, не хочу. У нас всё-таки цивилизованное государство. Всякие восточные извращения здесь совершенно не нужны.
— Ну как знаете. В общем, Иэнари теперь очень сильно благодарен Танаке. Тот у него какой-то важный чин получил.
— Отлично! Как монахи устроились?
— Хорошо, Шварц им всё подготовил, купил хорошее подворье рядом с Эдо. Японцы сразу кучу крестьян нагнали монастырь строить. Всё там в порядке будет. И хорошо, что главным покамест в Японии Роман будет.
— Почему?
— Шварц не очень-то справился. Японцы его как будто не уважали. Роман не такой, с него, где сядешь там и слезешь, цену себе знает. Японцы это любят.
— Ну, так я и не собирался делать из него постоянного посланника. Он японский то выучил?
— Нет, мистер Гамильтон, через переводчика общался всё время.
— Понятно.
— А вот с театром этим, с Кабуки, я сплоховал. Танака мне ерунду подсунул.
— Это как? — вот японский козёл, а я ведь его просил подобрать хорошую труппу.
— Да у них в этом театре все роли мужики должны играть. А в той, что я привёз бабы есть, правда все молодые хорошенькие, — мечтательно улыбнулся Плетнев.
— Ну, это не беда, — вслед за ним улыбнулся я, — может наоборот хорошо, нечего нам тут содомию разводить.
А я ведь забыл, что одно время в кабуки играли только мужчины, действительно хорошо, что Танака нашёл некондиционную труппу.
— А вообще, все эти японские игрища занятные штуки. И кабуки и эти кукольники Бурнаку, мне понравилось. Да и музыканты ничего.
— Надеюсь, что и остальным это всё тоже понравится.
Я выпил стаканчик сакэ, поморщился и сказал Плетнёву:
— А вообще, эта рисовая водка редкая гадость, Иван Петрович.
На этом наш разговор закончился, и Плетнев поехал домой к беременной жене.
Второе апреля тысяча восемьсот девятого года, Сан-Франциско. Калифорния.
— Господин президент, я против того чтобы брать этого Стерлинга к нам на службу в армию.
— Вот как? Родриго, я удивлён. Почему вы так решили?
В последнее время у нас вошли в моду сигары, вот и сейчас де Карраско достаёт из коробки очередную сигару, специальной гильотинкой откусывает кончик и раскуривает. Я пока остаюсь приверженцем традиций и курю трубку.
— Стерлинг большой специалист, это видно. Но я ему не доверяю. Что-то мне в нём не нравится.
— Что ж, решать вам. А что насчёт остальных?
— Остальные вроде ничего, но я бы посоветовался с Шиаем.
—Нет ничего проще, у меня с ним назначено совещание через час, можно просто подождать. Как вам Дэнку и японские новички?
— Вот к ним никаких претензий нет, мне только не понравилось, что какой-то там японский князёк лезет в наши дела и настоятельно просит назначить какого-то своего дружка командовать нашими солдатами.
— Полно вам, Всё равно надо кого-то ставить командовать новым полком, Дэнку не хуже иных и прочих. Есикавой то вы довольны.
—Это да, но с Есикавой мы вместе англичан били, а Дэнку для меня непонятно кто. Я лучше назначу командовать новым полком любого из наших, — де Карраско выделил голосом это слово, — японцев.
— Ну, так сделайте так, чтобы Дэнку осознал, что ему рано тут командовать хоть чем-то. Это в Японии он полковник, хотя я сомневаюсь, что там вообще есть аналоги нормальных званий, скорее всего, просто так перевели. А тут он пока такой же новобранец, как и все прочие. Пусть ваши инструкторы его погоняют наравне со всеми. А вот потом можно и подумать о его должности тут.
— Звучит разумно.
Потом мы обсудили планы по выводу военного городка японцев за пределы Сан-Франциско, согласовали список военных грузов, которые нужно отправить на юг Игнатову, он вот-вот выйдёт на условную границу Калифорнии и пока ещё Новой Испании. А потом пришёл Шиай…
— Мы тут решаем, что делать с американцами, — сказал я ему, — сеньор де Карраско не хочет брать Стерлинга в армию, да и по поводу остальных хочет с тобой посоветоваться. Наверняка же у тебя есть свои люди на каторге.
— Они у меня и среди американцев уже есть, — улыбнувшись, сказал Шиай.
К моему глубокому облегчению старший сын Ахайи полностью смирился со своими увечьями, Притом не просто смирился, это не правильное слово. Он как будто орёл внутреннюю гармонию. И это было заметно.