– Так, стоп! Значит, ты всё же сумел проникнуть в их базу? – уточнил я.
Искин замолчал, но спустя минуту отозвался.
– Лекс, у меня не хватает мощности бодаться с главным искином, и если ты думаешь, что я смогу открыть дверь или иным способом повлиять на твою судьбу, то мне придётся тебя расстроить. Модуль гермодверей управляется вручную. Хотя, подожди минутку, дай мне немного освоиться в их системе, – внезапно произнёс Кью.
– Что значит освоиться?
– Мешаешь, – недовольным голосом произнёс искин и отключился.
– Да твою ж!
Ожидание затянулось на десяток минут.
– Лекс… – Голос искина был виновато-испуганным.
– Кью, я слушаю.
– Лекс, пару минут назад головной искин вынес свой вердикт по твоему делу.
– Кью, не томи, – поторопил я искина.
– Тебя приговорили к расщеплению.
– Ну что же, это ожидаемо, – невесело отозвался я. – Надеюсь, после моей гибели ты сможешь устроить прощальный салют? – уточнил я.
– Если ты считаешь хорошей идеей перенаправление фекалий из канализационной системы в жилые модули, то я попробую решить эту задачу. Правда, боюсь, для этого мне может не хватить заряда батареи.
– Кью, не прибедняйся, неужели ты не способен на пакость? Ты же искусственный интеллект, неужели ты не можешь…
– Да всё я могу, дай мне парочку новых модулей, и я тут всех нагну, – огрызнулся искин. – Я ограничен в возможностях. И да, Лекс, если ты считаешь, что отключение видеокамер было хорошей идеей, то я с тобой не соглашусь. С вероятностью девяносто процентов, именно наша диверсия привела к тому, что головной искин посчитал необходимым направить дронов на патрулирование коридора, так что раскрытие наших криминальных замыслов было делом времени.
– Ладно, Кью, – отмахнулся я от товарища, – что там с моим приговором? Как скоро его приведут в исполнение?
– Если тебе так интересно, то тебя расщепят завтра утром.
– Вот же уроды, – выругался я.
– Лекс, не переживай, из тебя выйдет первоклассное азотсодержащее удобрение для тепличного комплекса.
– Кью, это ни хрена не смешно.
– Честно говоря, Лекс, максимум, на что хватит моей мощности, это на то, чтобы устроить небольшой взрыв на складе с наркотиками.
– Сработает система пожаротушения, а модуль будет изолирован, ты же знаешь, – прервал я искина.
– Угу, всё именно так, только, Лекс, я убеждён, что при таком раскладе, с вероятностью восемьдесят процентов, все наркотики окажутся уничтожены, – закончил Кью. – Ещё я могу влезть в электронную систему документооборота и покопаться в личном деле Мидлтона.
– Да толку нет, – буркнул я. – Кью, а доступа к личным делам осуждённых у тебя, часом, нет?
– Одну минуту, – отозвался искин. – Подключаюсь к системе.
– Ну, что там? – затаив дыхание уточнил я.
– Доступ ограничен, максимум, что я могу делать, это вносить мелкие коррективы в личные дела.
– Попробуй изменить мой приговор, – предложил я искину, впрочем, без особой на то надежды.
– Отказано, – невесело отозвался Кью. – Хотя, стоп, Лекс, у меня есть одна идея. Вечером… Ш-ш-ш-ш…
Шипение помех заставило меня вздрогнуть. Чёрт, похоже, копы включили глушилку.
– Кью! позвал я своего помощника.
Убедившись, что связь с искином потеряна, я устало вытянулся на металлическом полу. Сколько я уже сижу в камере? Час? Два? А сколько осталось до утра? Станция живёт по своему времени.
Твою ж! Я попытался достучаться до нейросети, но не преуспел. Проклятый ошейник. Я всего-то и хочу узнать, который час.
Ожидание угнетало. Но больше меня бесило отсутствие связи с искином. Кью явно что-то придумал. Узнай кто, что внутри медицинского модуля скрывается созданный мной искусственный интеллект, мне бы не поздоровилось.
Не имея друзей на станции, я вынужден был создать себе товарища своими руками. Теперь даже смешно вспомнить, как я перебирал груды разнообразного хлама в ремонтных ангарах в поисках необходимых деталей. Микросхемы, фрагменты списанного бортового оборудования. Мастера в ангаре только диву давались, что я, в отличие от своих сверстников, трачу время не на игры, а на загрузку новых баз данных в мою нейросеть. Спасибо сгинувшему в небытие отцу. Именно благодаря ему первым, что я получил, были навыки программиста. Мама как-то обмолвилась, что отец мог из груды бесполезного хлама собрать вполне рабочее оборудование. Правда, она так и не рассказала, почему с ним рассталась. Да и со временем меня это уже не интересовало.
Мне было лет семь, когда я впервые оказался на торговом пятаке. Сын шлюхи. Это был самый мягкий из эпитетов, которым меня награждали сверстники при встрече. Хлюпая разбитым носом, я прибежал к матери. Детская наивность, мог бы и раньше сообразить. Мама всегда уходила из отсека, стоило на станцию зайти очередному кораблю. Иногда она возвращалась со следами побоев, которые она маскировала под слоем крема. Яркая одежда и вызывающий макияж. В хорошие дни она приносила продукты.