— Смотрите, смотрите, Труханов-то Ирке бельишко фирменное справил, ишь, как дружно демонстрируют! Ну прям не семья, а одно загляденье — все намиловаться не могут. Беги, Ирка, беги, догонит — мало не покажется. Участкового-то звать, или как всегда смиритесь?
Поняв, что здесь она помощи не дождется, Ирина побежала дальше, сверкая аппетитной попкой. Бежать босиком по дороге было больно, маленькие камешки то и дело попадали под ступню, отчего скорость ее резко снизилась. А народу вокруг — мама родная! Да они что, специально тут собрались в ожидании концерта? Или, может, им кто сообщил заранее о том, что в такое-то время здесь будет пробегать голая Берганова, сопровождаемая пьяным мужиком и дикими матами? Народ развлекался, глядя, как голая баба убегает от пьяного придурка, и ни один человек не пришел на помощь. Ирина набегу не переставала удивляться: что же это делается, а? Среди бела дня какой-то козел гоняет голую народную артистку Ирину Берганову и ни одна зараза не придет ей на помощь?! Только кричат ей со смехом:
— Давай, Ирка, беги! Демонстрируй бельишко! А то вон уже Девятов идет, окромя его уже никому не покажешь…
Обидно было, стыдно, больно и страшно. Тут вдруг показался мужик в странной форме, слегка напоминающей милицейскую, и Ира поняла, что это и есть Девятов, единственное ее спасение. Участковый расставил руки в стороны, как для объятий:
— Иди сюда, красавица. Давно не виделись. Что скажешь, Труханова? Опять сексуальные игры? Ага, вижу-вижу, это тебе Толян бельишко справил, иль сама где заработала? Идем, милая, добегалась. Тебе — админарест, Труханову твоему, наконец, срок припаяю. Совсем обнаглели, голышом по улице разгуливать. Вам волю дай — вы свои игрища на детской площадке устроите.
Голова у Иры шла кругом. Что происходит? Это какой-то жуткий розыгрыш? Ложилась во вполне приличную постель, пусть с незнакомым, но опять же приличным мужиком. Проснулась — страшно сказать… Единственное, что соответствовало воспоминаниям о вчерашнем вечере — партнер был действительно незнакомым. Но эти странные люди называют его ее мужем. Что за бред?! И почему-то все упорно называют ее Трухановой. А она ведь, между прочим, всю свою жизнь была Бергановой! Даже ради трех недолгих замужеств девичью фамилию не меняла.
В отделении Ире дали старое линялое одеяло, в которое она тут же завернулась. Чулки и пояс сняли самым наглым образом, как вещественное доказательство еще не выявленного преступления: когда она отказалась сделать это самостоятельно, Девятов, ничтоже сумняшися, не побрезговал и сделал это самолично, причем, весьма эротично. По крайней мере, Ирине были приятны его прикосновения к внутренним сторонам ее бедер, да и у мужичка, она заметила, глазки заблестели. Еще бы, при посторонних и без высочайшего соизволения лазить руками в самых интимных местах не какой-нибудь Нюрки из ближайшего сигаретного ларька, а самой Бергановой! "Ничего, котик, ты у меня попляшешь, когда вся эта фигня закончится", — злорадно подумала Ирина.
Однако "фигня" и не думала заканчиваться. Девятов оформил кучу документов, в которых опять же упорно называл Ирину не Бергановой, а Трухановой, после чего ее заперли в зловонную камеру. Из одежды на ней по-прежнему было одно одеяло…
Посидев в отделении пару часиков и совсем уж придя в отчаяние, Ирина вновь почувствовала головокружение и тошноту. Снова все вокруг покрылось липким маревом, снова ее трусило и качало. Когда, наконец, приступ дурноты постепенно прошел и глаза снова стали различать предметы четко и ясно, вместо обшарпанных стен и жесткой широкой скамейки, видимо, призванной по ночам заменять задержанным кровать, Ира увидела уютную спальню, затемненную плотными гардинами. В мягкой широкой постели на атласных простынях она лежала в гордом одиночестве, уже не в чулочках, зато замотанная в дежурное колючее одеяло прямо на голое тело, а откуда-то извне доносилось мурлыканье довольного мужика. Вскоре в проеме двери появился ее ночной партнер с маленьким подносом в руках:
— Ирочка, ты уже проснулась? А вот и кофе в постель! Ты подарила мне незабываемую ночь, девочка, я требую продолжения банкета…
Вечером раздался телефонный звонок:
— Ну как, Ирина, вам понравилось утреннее приключение? Могу организовать тур на неделю, на месяц, на год. Если пожелаете — отправлю на всю жизнь. Бесплатно. Не хотите? Можете остаться дома. Но за деньги. Дорого, зато уютно и безопасно.
— Кто это?
— Милая, я звонила вам уже несколько раз! Предупреждала о том, какое неприятное путешествие вам грозит, но вы, дорогуша, не вняли моим словам. На сей раз будьте осторожны. В следующий раз все может закончиться гораздо печальнее. Ваш тамошний муж любит заглянуть в бутылку, а потом погонять супругу на потеху публике. Но однажды Девятова может не оказаться рядом…Я полагаю, ваши покой и благополучие стоят очень дорого, но я девушка скромная, к тому же порядочная. Полагаю, десяти тысяч убитых енотов за мои услуги будет достаточно…
— Что?! Ах ты…
— Торг здесь не уместен, уважаемая. А если вам недостаточно сегодняшнего опыта и придется организовать для вас повторный выезд на экскурсию, соответственно же увеличится и цена. Но не вдвое, а многократно, потому что и путешествие ваше не ограничится двумя часами. После пары недель подобного существования вы отдадите мне все, что имеете, еще и процент с будущих поступлений отпишите. Да еще благодарить будете. Так что советую вам быть благоразумной и оградить себя от неприятностей путем отчисления в мою пользу более чем скромной для вас суммы. Кстати, для вас, как для первой клиентки, у меня, можно сказать, подарочная цена — всего десять тысяч все в тех же енотах., гонорар всего лишь с одного маленького концертика. Следующие мои клиенты будут платить больше, ведь вы будете хорошей девочкой и заранее предупредите своих ближайших коллег о моих услугах. И еще посоветуйте им не дожидаться путешествий в мир иной, дешевле в прямом и переносном смысле договориться сразу. Так что, Ирочка, мы договорились, или вернетесь в камеру? Не хотите в камеру — я могу подождать, когда ваш срок истечет и отправить вас прямиком к супругу, Труханову Анатолию Борисовичу. Там обстановочка чудесная, глаз радует. Отдохнете от трудов праведных, здоровье поправите, займетесь спортом, например, бегом трусцой по утрам в одних чулочках…
При этих словах Ирине опять стало дурно. О Боже, неужели все это ей не привиделось? Она целый день убеждала себя, что этот кошмар приснилось ей спьяну, а на самом деле ничего и не было. Только почему-то так горели ступни ног да линялое колючее одеяло выглядело в ее такой устроенной, такой благополучной жизни абсолютным анахронизмом, а теперь эта шантажистка рассказывает в подробностях о ее утренних приключениях. А вдруг она и вправду сумеет организовать повторный кошмар? Да еще не на пару часов, а, как и обещает, на неделю?! О нет, ей не выдержать еще раз этого ужаса! Да и правда — подумаешь, десять тысяч. Отработает как-нибудь…
— Как мне передать вам деньги?
10
Альбина была в полном отчаянии. Что с ней происходит? Почему вдруг с некоторых пор она словно раздвоилась? Умишком тронулась? Не может быть — соображает она, вроде, как обычно. Правда, все сумасшедшие так думают, вряд ли кто-то из них осознает себя больным на голову. Значит что, она таки тронулась?! А как еще объяснить, что она периодически стала словно проваливаться в иную жизнь, туда, где ее мужем якобы является Утицкий? Ведь в первый раз она поверила, что все это происходило с ней на самом деле: странная квартира в незнакомом, скорее, даже неизвестном, городе, обещание Утицкого, что скоро все будет иначе. Оказавшись неожиданно в старой жизни, обнаружила в ней некоторые перемены. Прежде всего, почему-то никто не заметил ее отсутствия, даже домработница Люся, домашний директор и в некотором роде диктатор. Но ведь Альбина отсутствовала не час-два, а целых пять дней! А вернувшись, обнаружила, что Варенник больше не преклоняется перед ее талантом. Мало того, что начал гонять ее по субботникам, как какую-нибудь начинающую пацанку, мало того, что перестал выделять ее среди остальных своих подопечных особым отношением и неприкосновенностью. Теперь он словно отыгрывался на ней за все месяцы воздержания, когда смотрел на нее с вожделением и не смел прикоснуться, удовлетворяясь лишь весьма негустыми процентами с продажи записей ее шикарного голоса. Причем отыгрывался не только физически, наверстывая упущенное, но, что гораздо хуже, уничтожал ее морально. И постоянно твердил, что не позволит ей больше так с собой обращаться. Мол, говорить с ним через домработницу может позволить себе разве что президент, но уж никак не подопечная. Так она ведь прекрасно знает правила игры: продюсер — бог и начальник, единоличный хозяин, которому она принадлежит не только целиком и полностью, но и по отдельным частям, вместе со всеми потрохами. Захочет продюсер увеличить или уменьшить ее грудь, неважно даже, в интересах ли бизнеса или в своих личных, — она обязана беспрекословно лечь под нож хирурга. Ну а уж переспать с нужным человеком, или не особо нужным, но заплатившим определенную сумму — это уж и вовсе как дважды два, это же азбука шоу-бизнеса. Не ими придумано, не им и менять правила. Нравится — не нравится, это только твои личные проблемы, вопросы твоего морального воспитания. Всем известно, что порядочным девушкам на сцене делать нечего. Порядочные сидят в зрительном зале или вообще дома перед телевизором, под неусыпным надзором родителей или мужей. Их же мужья и пользуются потом дополнительными услугами в саунах или бассейнах, изображая из себя спонсоров, а жен своих выгуливают на коротких поводках и петь им разрешают только дома, так сказать, для разогрева перед определенного рода игрищами и только для себя. Единоличники!