Джессика уехала домой на следующий же день после разрыва и, якобы, оставила все позади. Я гадала: знала ли она, что это была я, думала ли она вообще обо мне после того дня, или же мое лицо было размыто в той части её сознания, в которой собирались все непопулярные ребята.
Я неделю страдала от чувства вины. Словно крепкая рука давила мне на шею. Я опускала голову от стыда и обходила общежитие, словно тень. На восьмой день, я уже нашла оправдание тому, что сделала.
Я укрылась в любви к себе. Я воспользовалась превосходством над девушкой, которая искала кого-то, кому можно доверять, и использовала ее затруднительное положение ради своей выгоды. Я была дочерью своего отца. Я ненавидела себя.
Мой отец - Оливер Каспен (без среднего имени) - был худшим ублюдком, которого женщина только могла встретить на своем пути. Моя мама говорила, что он был тонкой копией Элвиса Пресли: темный, сексуальный и с постельного цвета глазами. Из его рта доносились очень милые вещи, но когда отец терял интерес, он усмехался ненавистной усмешкой и ударял туда, где это ощущалось больнее всего. Но прежде, чем он снимет свою очаровательную маску, которую носил, и, прежде чем скажет тебе, что единственная причина, по которой он был с тобой - это то уродливое отродье, которое ты родила, он всегда был улыбчив, одаривал тебя поцелуями и комплиментами. Вот как он заполучил мою маму и такое уродливое отродье, как я.
Отец остался с нами лишь на три года, отсчитывая от моего рождения, а потом ушел с дорожной сумкой за плечом. Периодически, когда я еще была подростковом возрасте, он «мирился» с моей мамой, получая вид на жительство на левой стороне ее кровати, а затем снова сеял свой дикий овес в другом месте. Он проигрывал наши деньги, отложенные на продукты, а затем спокойно клялся, что от вины из-за их потери он не мог сомкнуть и глаз. И ведь все это происходило, когда у нас нечего было есть, кроме коробки несвежих крекеров. Мой папа.
Однажды, когда наши шкафы были пусты, и я с жадностью грызла свой большой палец, он пропал с последним долларом моей мамы. Мой пятилетний мозг думал, что он пошел найти нам какой-нибудь еды, но несколько часов спустя, он вернулся, и так сильно пах филадельфским сырным стейком23, что у меня потекли слюни. Оливер Каспен присматривал за Оливером Каспеном. Это была та соломинка, что сломала спину моей матери. Она вышвырнула его из нашей дерьмовенькой квартиры-студии с такими ругательствами, которые я раньше никогда не слышала.
Борьба за Калеба началась сразу после того, как уехала Джессика. Девушки требовали внимания Калеба, словно шимпанзе на ветке.
— У него есть банан, который хочет каждая девушка, — прокомментировал однажды Джим, наблюдая, как пара блондинок скакали вокруг него, словно свободно привязанный аэростат с гелием. Калеб смеялся над тем, что одна из них сказала. Затем она наклонилась и оставила поцелуй на его щеке, от которого он покраснел и в удивлении отстранился. Я ревниво посмотрела в сторону. Еще раз я подобное не вытерплю. Я мысленно убивала кого-нибудь каждые 5 минут.
Возможность появилась в тот же день, когда я завалила свой тест по латинскому языку. За все годы обучения я не получала меньше «С», так что большая, обведенная красным и дважды подчеркнутая «F» преобразовалась в мозговой шок. Я теряю хватку. Не могу сконцентрироваться. Калеб укоренился в моем мозгу, словно паразит, и теперь кормится моими эмоциями и мыслями.
Надо срочно что-то делать. Я стояла между зданиями, сжимая свой тест по химии и глядя стеклянными глазами на случайный кирпич в стене, когда кто-то подошел и всунул флайер мне в руку. Обычно я бы выбросила его, но на этот раз, обвиняя во всем свое шоковое состояние, я его развернула.
ВЕЧЕРИНКА У ЗАКА
Где? Ну, где же?
Когда? Суббота, в 10 вечера.
Принести: пиво.
Когда я вернулась в комнату, то сразу же ткнула флайером в лицо Кэмми.
— Давай пойдем туда.
Она склонилась над ватманом, используя жидкую подводку для глаз, чтобы написать по трафарету «Бизнес План» в самом верху. На секунду она оторвала взгляд и взглянула на флайер, а потом начала дуть на буквы.
— У тебя кризис среднего возраста?
— Мне всего лишь двадцать, шутница. Нужно находиться посередине своего жизненного пути, чтобы задумываться о кризисе среднего возраста. Почему ты не используешь маркер?
— У меня его нет, и я не в настроении для шуток. Сдавать проект завтра, а единственное, что я знаю о бизнесе, так это только то, как пишется это слово.
— Ну, ты даже этого не знаешь, потому что умудрилась не дописать еще одну букву «С»24.
Кэмми нахмурилась, взглянула на свой постер и приступила к работе над последней буквой «С».
— Мне нужно, чтобы ты пошла со мной...
Я подошла к своему ящику и достала коробку маркеров.
— Что ты собираешься делать на вечеринке?
Я подавила желание ударить её и постаралась звучать мило.
— Не знаю. Нормальные вещи, которые люди делают на вечеринках...как, например...веселиться.
— Ты не пьешь, не танцуешь и не куришь. Извини, Оливия, но никто не захочет говорить с тобой о политике. Если ты не собираешься приходить на вечеринку со спиртным, то твое появление будет…. эм, неуместным.
— Я могу танцевать, — сказала я, защищаясь, — к тому же, любой может пить - для этого не нужен особый талант.
— Да, но особый талант нужен для того, чтобы вести себя не как дура, когда ты напиваешься, —она рисовала сердечки в уголках ватмана, в каждое из которых поместила маленькие улыбающиеся лица.
Она впустую тратила воздух.
Я драматически вздохнула.
— Я сделаю твой проект за тебя при условии, что ты пойдешь со мной.
Кэмми перевернулась на спину и замахала руками в воздухе, словно плыла брасом.
— Аллилуйя! Ты сказала волшебные слова.
Я хмыкнула. Мне бы все равно пришлось делать плакат за нее. Я бы проклинала все, если бы позволила бизнес-плану своей соседки выглядеть так, словно это открытка ко Дню Святого Валентина.
В субботу я подготовилась с точностью нейрохирурга. Все должно было пройти отлично. Я собиралась выиграть это сражение, взяв к себе в помощницы помаду «Mad Merlot» и «Sexy» от «Victoria Secret»25. В 10 часов Кэмми и я плыли вверх по лестнице, расположенной дома у Зака, окруженные облаком выдыхаемого людьми никотина. Моя голова кружилась, а мое платье было настолько маленьким, что обтягивало мою грудь, словно удав.
— Хорошо, что ты похожа на нормальную девушку, — сказала Кэмми, улыбаясь мне в знак одобрения.
— Ты говоришь «нормальную», подразумевая противоположность чему?
Я дергала платье, пытаясь прикрыть свою обнаженную грудь, которая выглядывала как два пухлых кекса из бюстгальтера с эффектом «push up», который мне одолжила Кэмми.
Она ухмыльнулась мне и потянула платье на место.
— Ну, у тебя они есть, и это не может не радовать, — она указала на мою грудь. — И зачем ты прятала их в этих ужасных старых рубашках, которые носишь. И да, макияж делает тебя такой сексуальной, я бы даже сказала экзотичной. В общем, подруга, ты отлично привела себя в порядок.
Я надеялась на это.
— Ты готова, О? — спросила Кэмми, сжимая мою руку. Вообще, я чувствовала себя плоховато, но, сделав глубокий вдох, я кивнула.
— Хорошо, потому что это будет самая интересная ночь в твоей жизни.
Дверь открылась, и мы зашли в комнату, наполненную телами и противным запахом пива. Мой первый инстинкт - сделать шаг назад. Кэмми толкнула меня через дверной проем в сторону стола, наполненного бутылками.