Я чувствую, как гнев поднимается к моим глазам, моему носу, моему рту. Он пробегает по моим конечностям и танцует чечетку у меня в животе.
Я хочу схватить эту сучку за её маленькую куриную шею и давить со всей силы до тех пор, пока она не сдохнет. Я нащупала свое спокойствие и повернулась к полицейским.
— Они ничего не взяли, — говорю я, махнув рукой в сторону телевизора. — Это не ограбление.
— Вы знаете кого-нибудь, кто хотел бы сделать с вами нечто подобное, Мисс Каспен? Может быть, Ваш бывший молодой человек? — говорит он, украдкой бросая взгляд на Калеба. Есть ли он у меня? Я сжала зубы. Я могу рассказать ему все прямо здесь и сейчас, ударив эту сучку под дых.
Калеб смотрит на меня. Я открываю рот, чтобы сказать им что-нибудь, но Калеб меня опережает.
— Расскажи им о Джиме, Оливия, — говорит он мягко.
Джим? Нет, Джим никогда не сделал бы ничего подобного. Нет, это женская работа. Детальная и безупречная.
— Это не Джим, — говорю я. — Пойдем, заберем Пиклза.
После того, как они ушли, Калеб берет меня за руку и нежно говорит. — Я хочу, чтоб сегодня ты осталась у меня.
Я не собираюсь делать ничего подобного, но молчу, пока не смогу придумать план. Мы запираем дверь и идем к Роузбад, где Пиклз с бешеной истерикой бросается прямо на меня. Роузбад кудахтает вокруг меня, словно наседка, трогая и подталкивая, пока я не схватила обе ее руки, заверив, что я в порядке.
— Подожди здесь, — говорит она, исчезая на кухне. Я знаю, что грядет. Как только Роузбад впервые положила на меня глаз, она решила, что должна заботиться обо мне. Ее первым подарком был охотничий нож, который принадлежал ее дорогому, ныне уже мертвому Берни.
— Если кто-то ворвется, используй это, — она ткнула ножом, демонстративно разрезая воздух, а затем протянула его мне рукояткой вперед. Я была удивлена и шокирована, но все-таки спрятала нож под кроватью.
Сейчас каждый раз, когда Роузбад видит меня, она бежит обратно в свою квартиру, чтобы забрать что-нибудь недоеденное или какой-нибудь излюбленный ею предмет, который она специально отложила для меня. У меня не хватает духа, чтобы отказаться.
Она выходит из кухни, неся большой мешок полный апельсинов, и прижимает его к моей груди. Калеб вопросительно приподнимает бровь, в ответ на что я пожимаю плечами.
— Спасибо, Роуз.
— Обращайся, — подмигивает она мне. И затем тихим шепотом добавляет, — Ты украла сердце этого парня. Заставь его жениться на тебе. — Я посмотрела на Калеба, который притворялся, что изучает рукоделие Роуз в рамке. Он изо всех сил пытался сдержать улыбку.
Я целую Роуз в морщинистую щеку, и мы уходим. Калеб взял мои апельсины и подарил мне загадочную улыбку. Почему он это сделал, я так и не поняла.
— Что?
— Ничего.
— Скажи мне...
Он пожимает плечами. — Она и ты. Это очень мило.
Я краснею.
Мы забираемся в его машину и выезжаем на дорогу. Я считаю уличные фонари, пытаясь придумать способ, как удержать его подальше от Лии.
Когда мы оказываемся возле входа в его дом, я ругаю себе под нос. Мы останавливаемся у его высотки, а я не хочу быть пойманной. Я должна что-нибудь сделать, причем очень быстро.
— Ты можешь остановиться?
— Что случилось? Тебе больно? — Я качаю головой, после чего он направляется к торговому центру. — Оливия?
Мы небрежно останавливаемся на парковке «Wendy’s»30, и я неуместно думаю о «Frosty»31. Затем мне в голову пришла неплохая идея.
— Мы можем поехать и разбить лагерь на природе? В том самом месте, которое ты видел в журнале.
«…после того как купим «Frosty»»? — добавляю я мысленно.
Калеб хмурит лоб, и я сжимаюсь в своем сидении. Он собирается сказать «нет», сказать, что я странная и сумасшедшая.
— Пожалуйста, — упрашиваю я, закрывая глаза. — Я просто хочу быть далеко, далеко... — от Лии и правды.
— Это восемь часов езды. Уверена, что хочешь это сделать?
Мои глаза распахиваются, и я яростно киваю.
— Я могу отпроситься с работы. Мы можем купить то, что надо, когда доберемся туда. Давай просто поедем...пожалуйста.
Он прокручивает мое предложение в своей голове, я вижу это в медленных движениях его глаз -сначала по рукам, на рулевое колесе, после чего он кивает.
— Хорошо. Если это то, чего ты хочешь...
Я посылаю свои глубочайшие благодарности Богу и улыбаюсь.
— Хочу. Спасибо тебе. Поехали прямо сейчас.
— Сейчас? Без всего необходимого?
— Ну, у меня все равно ничего нет. Ты же видел мой шкаф. Давай просто сделаем из этого небольшое приключение.
Калеб разворачивает свою машину, и я облокачиваюсь на сидение, желая поплакать. «Немного дольше, пожалуйста, Господи. Просто дай мне еще немного времени».
Шоссе распростерлось перед нами, словно лакрица. Калеб открывает окно, позволяя ветру обдувать нас, обмахивая нас своими пальцами. Мы покидаем Флориду. Оставляем мой разгромленный дом и мстительную любовницу Калеба. Я в безопасности... сейчас.
— Калеб? — Я тянусь и касаюсь его руки. — Спасибо тебе.
— Не благодари меня, — говорит он мягко, — это для нас обоих.
— Хорошо, — говорю я, хотя понятия не имею, что он имеет ввиду. — Эй, а мы можем остановиться и купить «Frosty»?
Мы проделываем восьмичасовой путь в Джорджию за семь часов. Большую часть поездки, мы пребываем в комфортной тишине. Я извожу себя мыслями о Лии и беспорядке, который я оставила в своей квартире. Из-за нервов начинаю грызть свои ногти, но Калеб отводит руки от моего рта. Я пытаюсь найти хотя бы что-нибудь, за что могла бы высказать ему, какую-нибудь плохую его привычку или раздражающий недостаток, но к нему фиг придерешься.
Вскоре я заснула, а когда проснулась, Калеба не было рядом. Я поднимаю голову, чтобы заглянуть в окно и увидеть, что мы остановились у магазинчика. Я прижимаюсь к креслу и жду, когда он вернется назад. Я слышу, что он возвращается, быстро шагая по асфальту. Калеб старается быть как можно более тихим, насколько это возможно, с дверью и ключами, чтобы не разбудить меня. Он не заводит сразу же машину, и я чувствую его взгляд на своем лице. Я жду, думая о том, разбудит ли он меня, чтобы спросить, не нужно ли мне воспользоваться уборной. Но он не разбудил. В конце концов, двигатель заводится, и я чувствую, как его рука касается передачи возле моего колена.
Мы приезжаем в «Quiet Waters Park», когда розовый оттенок солнца уже поднимается ото сна. Деревья одеты в свои осенние пальто, соединяющие в себе листья оранжевого, красного и желтого цвета. Мы останавливаемся на гравии, когда он подъезжает к входу в парк. Я полностью осознаю свою вину, когда вижу парк. Он совсем не изменился с того раза, когда мы в последний раз были здесь. В смятении думаю, узнает ли меня кто-нибудь из сотрудников, обслуживающих нашу прошлую поездку, но сразу же отклоняю эту идею, как нелепую. В последний раз мы были здесь около трех лет назад, и шансы, что те же сотрудники будут снова обслуживать наш лагерь, ничтожно малы, не говоря уже о том факте, что они видят более сотни лиц каждый год. Калеб паркуется возле офиса аренды и выключает радио.
— А здесь холодно, — смеюсь я, прижимая колени к груди.
Он закатывает глаза. — Это Джорджия, а не Мичиган.
— Да без разницы, — говорю я хитро. — У нас нет ни одеял, ни теплой одежды, поэтому нам придется использовать жар наших тел, чтобы поддерживать тепло.
Его глаза распахиваются. Я смеюсь над его реакцией и выталкиваю его в открытую дверь.
— Иди уже! — инструктирую я, указывая на офис. Калеб делает несколько шагов назад (все еще смотря на меня с притворным удивлением), а потом оборачивается к небольшому строению.
Я возвращаюсь на свое место, гордясь своей тупостью.
Калеб выходит из здания через десять минут в сопровождении пожилой женщины. Когда он достигает машины, она вскидывает руку и машет ему, словно он первая знаменитость в её звездном списке. Ее огромные щеки колышутся, словно наволочки, и я смеюсь. Он всегда заводит друзей... или фанатов. Видно, амнезия не все меняет в человеке.