— Вероятно, в той же позе, в которой были Стивен и Тина, когда ты нашла их занимающимися кое-чем противным, — произнесла я.
— Тише, тише, — отвечает она. — Так мы следим и за дрянной сучкой, или же лишь за Мистером Совершенство?
— За Калебом, — произношу я решительно. — Я хочу шпионить за Калебом. — Кэмми кивает головой и выводит свой черный SUV на шоссе.
— Позвони в его офис.
— Зачем? — спрашиваю я, роясь в сумке, чтобы проверить приспособления.
— Так мы узнаем, где он и что сегодня делает, гений.
— Не могу, — мой палец задерживается над кнопкой вызова. Кэмми забирает телефон из моей руки и нажимает на неё сама.
— Слабачка, — бормочет она, а затем…., — Здравствуйте, эм, я из «Sunrise Dental» и пытаюсь связаться с мистером Калебом Дрэйком. Он пропустил свой прием, который был назначен на сегодняшнее утро… Ох, да? Правда? Ну, тогда все понятно… хорошо… я перезвоню позднее, чтобы перенести его прием. Спасибо вам. — Она вешает трубку и триумфально улыбается.
— Их нет в городе!
— Отлично, — говорю я, в замешательстве качая головой. — Почему ты так счастлива?
— Потому что теперь мы можем вломиться в дом! — заявляет она, делая по-настоящему демоническое лицо.
— Ты просто сумасшедшая, — говорю я, отворачиваясь от нее и смотря в окно. — Зачем мне это вдруг понадобилось?
— Тебе это понравится, поверь мне. Я вломилась в дом Стивена после того, как узнала, что он ебется с той дрянной сучкой, и нашла там кучу всяких интересных вещей… Оказывается, у него были пристрастия к азиатским…мужчинам.
— Ты вломилась в квартиру бывшего? — Сейчас моя голова кружилась. — Почему я до сих пор не знаю об этих махинациях? И когда ты собиралась просветить меня?
— Ты была занята. Люси и Этель не собирались шпионить. Этель вообще вломилась лишь для того, чтобы найти сережки своей бабушки, которые она там оставила.
— Отлично, но, во-первых, перестань относиться к себе в третьем лице, Этель, а во-вторых, я не стану вламываться в их дом!
— С каких это пор ты стала полицией нравов? — она сделала вынужденный глоток кофе.
— С тех пор, как стала адвокатом...
Она нахмурилась.
— … и повзрослела.
Она фыркнула.
— И я итак уже взвалила кучу жизненных неприятностей на этого человека. — Последнее заявление, казалось, бесит ее, потому что она начинает плеваться. Она отыгралась на мне в чисто техасской манере!
— И он на тебя! — она указывает на меня пальцем, после чего ударяет по рулю. — Он продолжает возвращаться! Черт побери, Оливия, он продолжает находить тебя снова и снова, и у тебя, черт побери, есть право знать, зачем он это делает. Он испортил твою жизнь четыре раза. Я НЕНАВИЖУ, КОГДА ЛЮДИ НЕ ИСПОЛЬЗУЮТ ПОВОРОТНИКИ! — Она показывает средний палец «Мерседесу», когда мы проезжаем мимо. — Кроме того, не будем забывать, что Лия уже проникала к тебе в дом, совершив подобие «Рокового Влечения»57 в твоей квартире.
И это была правда.
— Я знаю их код домашней сигнализации, — говорю я слабо.
— Откуда? — ее глаза распахнуты в восхищении.
— Сигнализацию устанавливали, пока Калеб, Лиа и я были на очередном брифинге, и компания, специализирующаяся на сигнализации позвонила ему на телефон, чтобы подтвердить код, прежде чем они его деактивируют.
— Теперь все что нам нужно - это ключ, — она улыбается мне и заворачивает в «Parkland».
— Они хранят его в кормушке для птиц во дворе.
— Это-то ты откуда знаешь?
— Я слышала, как он говорил это горничной по телефону, когда она захлопнула дверь, находясь снаружи.
Она ругается на меня, используя слово на букву «е», и называет меня жуткой.
— Да, и еще ты дрянная сучка.
Мы стоим в фойе огромного дома Лии и Калеба. Я стою, виновато покусывая ногти, а Кэмми без капли беспокойства прогуливается кругом, трогая их вещи. Я наблюдаю за ней и гадаю, кто выиграет, если она и Лия будут драться.
— Посмотри-ка на это, — произносит она, поднимая филигранное яйцо с богато украшенного золотого стола. — Оно стоит, наверное, как тысяча сумочек «Картьер».
— Положи на место, — зашипела я, выплевывая кусочек акрила из уголка рта. Их дом был музеем, а Лия была его главной достопримечательностью. Куда бы я не посмотрела, везде были изображения и фотографии этой рыжей бестии. Некоторые из них достаточно любезные и включают в себя еще и Калеба. Я задрожала под ее взглядом, который она бросала с одной из фотографий, и встала в нише.
— Мы уже вломились, так что можем же мы хотя бы использовать это на полную, — прощебетала она.
Я следую за ней на кухню, где мы заглядываем в холодильник. Он забит всем, чем душа пожелает, начиная от икры «Bulga» и заканчивая шоколадным пудингом «Jell-O». Кэмми оторвала виноградинку от ветки и закинула ее в рот.
— Косточки, — бормочет она. Сок течет струей с ее губ и на дверь холодильника. Я вытираю пятно бумажным полотенцем и бросаю его в корзину.
Мы идем по извилистой лестнице. Наши каблуки стучат по мрамору цвета сливочного масла. Кэмми останавливается перед тем, что казалось, должно было бы быть дверью, ведущей в главную спальню.
— Эм, я не собираюсь заходить туда, — говорю я, делая несколько шагов назад. Я лучше руку отрежу, чем увижу их спальню.
— Ну, а я посмотрю…, — и с этим она толкает дверь и исчезает внутри. Я прогуливаюсь в обратном направлении. Иду по длинному коридору, который заполнен черно-белыми фотографиями 8x10. Калеб и Лия разрезают свадебный торт, Калеб и Лия стоят в обнимку на пляже, Лия курит сигарету перед Эйфелевой башней…. Я с отвращением отворачиваюсь. Я больше не хочу находиться здесь, это их место; место, где они смеются, едят и занимаются сексом. Не могу поверить, как все изменилось.
Я чувствую себя оставленной позади; словно я вышла из комы и обнаружила, что мир двигается дальше без меня. И почему же я испытываю прежние чувства, когда все вокруг изменилось?
Я направляюсь обратно к лестнице, чтобы ждать там возвращения Кэмми. И затем я увидела ее – дверь, огромную овальную дверь. Калеб всегда говорил мне, что хочет, чтобы в построенном им доме дверь, ведущая в его кабинет, напоминала бы одну из этих тяжелых средневековых дверей, которые вы частенько видите в фильмах. Я подошла к ней и потянулась, чтобы коснуться круглой ручки, которая размером чуть ли не с мою голову. Она распахивается, и запах нового дома ударяет меня прямо в лицо. Даже в кабинете не пахнет Калебом. За последние четыре года он сменил свой парфюм. У меня снова возникает это ощущение комы.
Полки из грецкого ореха, заполненные романами, учебными пособиями и случайными предметами весят на каждой стене. Я направилась к столу и села в его огромное вращающееся кресло. Оттолкнувшись, я покрутилась несколько раз. Это его любимая комната в доме. Могу с уверенностью утверждать об этом. Все что он любит, все, что ему нравится, и все, что он ненавидит, собрано здесь.
Бейсбольные мячи с автографами расположились на стойке в стене. Я могу представить, как он извлекает один и подбрасывает в воздух несколько раз, прежде чем с любовью поставить его на место. Музыкальные диски на любой вкус и цвет разбросаны в куче рядом с монитором компьютера. С невероятной радостью я замечаю тот самый диск, который посоветовала ему в музыкальном магазине. Рядом стоит модель троянского коня, которую его отец дал ему, когда был вынужден пропустить вечеринку по поводу празднования его двадцатиоднолетия. Она сделана из твердой бронзы, и, надо сказать, что она очень тяжелая. Калеб ненавидел ее, но всегда держал на виду, потому что, как сам он говорил, она напоминает ему о том, что нужно быть человеком своего собственного мира. Я подняла ее и перевернула животом вверх. Там есть небольшое отверстие, о котором почти никто не знает. Однажды Калеб сказал мне, что хранит в этой статуэтке свои воспоминания, и он не хочет, чтобы их кто-либо видел. Я прикусила губу, прежде чем решилась ее открыть. На одно преступление больше, ну и что? Моя таблица грехов уже итак вышла за пределы шкалы «зашла слишком далеко».