Харлоу снова начал хрипеть, когда пытался выдвинуть мой стул.
— Я могу сама, спасибо, — сказала я. Он пожал плечами и исчез, оставляя нас в покое.
Богатые британские мальчики не едят мороженое в местах вроде этого. Они поедают икру на своих яхтах и встречаются с богатенькими блондинками, имеющими собственные трастовые фонды. Похоже, что этот мальчик был серьезно испорчен чем-то абсолютно очевидным. Я перебрала в уме возможные, на мой взгляд, варианты: ужасный характер, психическое заболевание....
— Полагаю, тебя заинтересовал стол? — спросил он, садясь напротив меня.
Я кивнула.
— Я приглашал сюда девчонок, начиная еще со средней школы. — Он положил руки на липкую столешницу и небрежно откинулся на спинку своего стула. — Видишь вон тот столик? — Я оглянулась, чтобы посмотреть в угол на столик, на который он указывал. Старый светофор судорожно мигал красным, зеленым, красным, красным и зеленым.
— Это - неудачный столик, и я никогда больше не буду сидеть за ним снова: ни один, ни на свидании.
Я повернулась к нему удивленная. Он был таким самоуверенным. Липким. Самодовольным.
— Почему?
— Ну, потому что каждый раз, когда я сижу за тем столом происходит что-то ужасное: например, моя бывшая девушка видит меня с моей новой девушкой и выливает «Шоколадную смерть» нам на колени, или я узнаю, что у меня аллергия на чернику перед самой горячей девчонкой в школе.... — он рассмеялся своим же словам, и я позволила улыбке проявиться сквозь мой образ безразличной девушки.
История про аллергию на чернику меня отчасти покорила.
— А как насчет этого стола? — спросила я.
— За этим столом происходят только хорошие вещи, — просто ответил он.
Я приподняла бровь, но мне было слишком боязно продолжать расспрашивать его дальше. В комнате появилась девушка с мороженым, которое выглядело слишком неземным, чтобы походить на реальное. Кэмми с удовольствием съело бы его. Это был её сексуальный билет, решила я.
Я была безмерно рада, когда, наконец, появился наш официант с двумя стаканами воды и ведерком попкорна.
Я все еще читала свое меню, когда услышала, как Калеб делает заказ для меня.
— Ты издеваешься надо мной? — спросила я, когда официант ушел. — Надеюсь, ты знаешь, что девушки обладают правом голоса и могут сами заказать себе еду?
— Ты никогда не даешь мне шанса, — сказал он. — Мне нравится это.
Я облизала соль с пальцев и уставилась на него.
— Я видел, как ты смотрела на него... — Он постучал пальцем по картинке с банановым сплитом. —...а прямо перед ним, ты смотрела на обезжиренное мороженное.
Он был наблюдательным. Я позволила ему быть таким.
— Допустим, я хотела что-то обезжиренное, и что тогда?
Калеб пожал плечами. — Это моя ночь. Я выиграл, и теперь именно я устанавливаю правила.
Я почти улыбнулась. Почти.
Он рассказал мне о семье, пока мы ждали заказ. Калеб вырос в Лондоне с мамой и отчимом. Его детство было из тех, о которых мечтает каждый ребенок: необычные каникулы, Рождество с кузенами в Швейцарии и проклятое пони на Дне Рождения. Они переехали в Америку, когда ему было четырнадцать. Сначала они поселились в Мичигане, но затем, когда его мать сказала, что холод плохо сказывается на коже её лица, переехали во Флориду. Изобилие денег, небольшие трудности и старший брат, который занимался вещами вроде покорения Эвереста в свободное время. Его биологический отец, которого парень, к слову, никогда не видел, был бабником, красовавшимся на британских таблоидах и имеющим интрижки со знаменитыми моделями.
Когда же настала моя очередь изливать душу, я фильтровала информацию в пользу более выгодного представления обо мне, в частности умалчивая про своего отца-алкоголика, которого я назвала «умершим», и переселяясь из «неблагоприятного района». Я не видела причин для погружения его в дебри моей далеко «не сказочной» жизни. Просто не хотела разбить его счастливое представление о жизни. Он слушал меня внимательно и задавал вопросы. На мой взгляд, эгоцентризм людей можно измерить количеством вопросов, которые они не задают. Калеб действительно казался заинтересованным мной. Я не была уверена, что все это значило. Возможно, это была всего лишь обычная уловка, чтобы затаскивать девушек в постель, или же он действительно был милым.
Когда я рассказала ему о своей матери и о том, как она умерла от рака легких, когда я училась в выпускном классе старшей школы, то увидела подлинное сострадание в его глазах, которое заставило меня слегка смутиться.
— Значит, ты совсем одна, Оливия?
Я погрузилась в его вопрос. Было больно слышать подобное.
— Да, если ты имеешь ввиду, что никого из членов моей семьи нет в живых.
Я запихнула ложку десерта в рот, чтобы хоть какое-то время потерять способность говорить что-либо.
— И ты счастлива? — спросил он. Мне показалось, что это довольно странная формулировка вопроса. Понимаю, если б он спрашивал меня о том, плачу ли я все еще по ночам из-за смерти мамы? Он играл с ложкой, неосознанно разбрызгивая шоколад по всему столу. Честно, я ответила так, как смогла.
— Иногда. А ты?
— Не знаю.
Я взглянула на него с удивлением. Звезда спорта, красавец, баловень судьбы. Как он может быть несчастным? Или еще лучше так: как он мог не знать, счастлив он или нет?
— Что ты имеешь ввиду? — спросила я, кладя ложку. Я не хотела больше есть мороженое. Не хотела больше находиться здесь. Вся это беседа заставила меня почувствовать себя больной.
— Я не знаю, что делает меня счастливым. Полагаю, что все еще пытаюсь найти это. Мне всегда хотелось жениться и завести семью, встретить того, с кем останусь рядом до тех пор, пока не поседею, не стану морщинистым и не обзаведусь минивэном, полным внуков.
— Минивэн? — недоверчиво переспрашиваю я, думая о его спортивном автомобиле, припаркованном снаружи. — Ты издеваешься надо мной?
— Я не настолько плох, как ты думаешь.
Я ткнула его в плечо.
— Ты не хочешь минивэн, ты хочешь Порше. Пятнадцать лет в браке и ты возненавидишь жену и минивэн того, что выпьет из тебя всю кровь. Ты ненормальный?
— Да ладно тебе, — сказал он смеясь. — Ты недооцениваешь меня. Если бы мне пришлось выполнить более трудное задание, чтобы оказаться с тобой здесь, я бы это сделал.
— Ну вот, ты только что написал книгу, а теперь жалуешься на отзыв, который я дала ей, — пошутила я.
— Ладно, — он поднял руки вверх, — я планирую начать писать сиквел, который будет менее самовлюбленным. Прочтешь его?
— Только если никакая другая девчонка на территории кампуса не будет этого делать. — Он засмеялся так громко, что несколько человек обернулось посмотреть на нас.
Я взяла несколько зерен попкорна из ведерка и глубокомысленно запихнула их в рот. Все было не настолько ужасно, как я ожидала. Я почти веселилась. Когда я подняла взгляд, он изучал меня.
— Что? Почему ты на меня так смотришь?
Калеб вздохнул. — Почему ты такая враждебная?
— Послушай, приятель. Не думай, что за несколько минут я куплюсь на эту твою личину отзывчивого и чуткого парня, которого ты тут из себя строишь. Я распознаю всю эту фигню, как только вижу.
— А я и не знал, что строил из себя отзывчивого и чуткого парня, — довольно честно признался он.
Я изучила его красивое лицо, пытаясь заглянуть сквозь внешность прямо в душу.
У него такие глаза, при взгляде в которые вам всегда кажется, будто они смеются над вами. Что касается цвета, то они были янтарными, а морщинки от улыбки расходились к внешнему углу глаза, напоминая мягкие складки бумаги.
— Подожди-ка, — говорю я. — Ты пригласил меня в это маленькое милое местечко для поедания мороженого, словно мы все еще в старшей школе. Ты знаешь, как зовут того пожилого мужчину, ты позволяешь мне заглянуть... — я замолчала, потому что он как-то хмуро смотрел на меня.