— Мне жаль об этом слышать, — скривившись, сказала Мэнди. — Хотя, по правде говоря, я и сама могу быть упрямой как осел.
Протянув руку, он осторожно поправил локон, падающий ей на глаза.
— Я не хочу рисковать своей ролью в картине, а в остальном помогу чем смогу. Договорились?
— Договорились, — тихо согласилась Мэнди.
— Не хотел бы вам мешать, Брент, но все-таки был бы очень благодарен, если бы вы чуть-чуть подвинули задницу и впустили меня в трейлер. — Голос Романа был полон сарказма. Повернувшись, оба посмотрели на него с удивлением. Режиссер был одет в светло-бежевые брюки, коричневые замшевые башмаки и рубашку цвета хаки. Судя по его виду, Галлахер умирал от жары и был, что называется, на грани. — Я четыре часа бродил по этой чудовищной жаре, и теперь мне нужно принять холодный душ и выпить побольше жидкости.
Взгляд, которым он посмотрел на Мэнди, был полон холодной ярости.
— Раз уж вы пришли к согласию с нашей нарушительницей, то почему бы вам не отвести ее в свой трейлер?
— Я бы с удовольствием, но у леди к вам есть дело. — Голубые глаза Брента лукаво блеснули. — Когда закончите, постучите ко мне в дверь, — сказал он, повернувшись к Мэнди. — Я буду ждать, — хриплым голосом добавил он. — С нетерпением.
Мэнди сердито посмотрела на него. Черт бы его побрал со своим своеобразным чувством юмора! Роман Галлахер и так в скверном настроении.
— Он прав, — вслух произнесла Мэнди. — Мне нужно с вами поговорить. Я вас долго не задержу.
— Да уж, конечно, не задержите, — поджав губы, ответил Роман и открыл тяжелую металлическую дверь. — Нельзя же заставлять Брента ждать. — Он жестом пригласил Мэнди пройти вперед. — После вас. Ничего, мы сейчас быстро покончим с этим делом.
Он хочет сказать, что сразу же откажет, с грустью подумала Мэнди. Что ж, его ждет сюрприз.
Передвижной домик оказался просторнее, чем это казалось снаружи. Он состоял из небольшой кухоньки, гостиной, а также, очевидно, ванной и спальни, находившимися за закрытой дверью слева.
Режиссер жестом указал на стоявшую у противоположной стены бежевую, в цветочек кушетку.
— Садитесь. Что-нибудь выпьете?
— Нет, спасибо.
Он закрыл дверь, и тут Мэнди почувствовала себя неловко. В ограниченном пространстве она особенно остро ощущала физическое присутствие Романа. По комнате он передвигался с какой-то кошачьей грацией, чем сразу напомнил ей Джакто. Однако на этом все сходство между ними кончалось. Галлахер отнюдь не был худым и тощим, под молескиновыми брюками явственно вырисовывались его крепкие мышцы. Мэнди сразу подумала о том, какие они на ощупь — наверно, гладкие и твердые, как…
— Вы не возражаете?
Мэнди вздрогнула, и горячая краска залила ее щеки.
— Что?
На мгновение Галлахер утратил дар речи, на его лице появилось такое же растерянное выражение, что и у Мэнди. Воздух в комнате внезапно наэлектризовался. Рука режиссера застыла на бутылке с колой.
Мэнди почувствовала на себе его взгляд — словно кто-то провел рукой по ее телу от кончиков грудей до ступней ног. За последние несколько минут ее тело оценивали уже второй раз, однако теперешняя реакция Мэнди разительно отличалась от того насмешливого пренебрежения, которое она испытывала, когда ее разглядывал Брент.
Сейчас Мэнди почти физически ощущала, как длинные загорелые пальцы Романа дотрагиваются до нежной поверхности ее бедер. Ей показалось, что она задыхается. Это безумие, сказала себе Мэнди. Сексуальное возбуждение она испытывала и раньше, но никогда оно не было таким сильным. Ладони покалывало, зародившаяся в промежности пульсация быстро распространялась по всему телу.
Отведя наконец взгляд от Мэнди, Галлахер посмотрел на бутылку с колой.
— Я спрашивал, не возражаете ли вы, если я выпью? — пробормотал он.
— Нет, что вы! — быстро сказала Мэнди, надеясь потоком слов разрушить то энергетическое поле, которое неудержимо влекло их друг к другу. — Это очень приятный домик. Они очень удобны, правда? Я три месяца жила в таком в Арнемленде, причем до этого даже не представляла, что там может быть так уютно. Конечно, я тогда только что вернулась из трудного похода по Голубым горам, так что, наверно, любой дом показался бы мне роскошным.
— Вы много путешествуете, да? — Роман оперся локтем о керамическую поверхность бара. — Неудивительно, что вы с Деннисом друзья. Он тоже не любит долго оставаться на одном месте.
— Вы и сами не такой уж домосед. Документальные фильмы вы снимали по всему миру, а сейчас, как сказал Деннис, только что вернулись из Голливуда.
Галлахер удивленно приподнял брови.
— Вы хорошо информированы, — заметил он. — Да, постоянная перемена мест — это особенность моей работы.
— И моей тоже. — Мэнди пожала плечами. — Точнее говоря, это не совсем так. Я собираюсь получить ученую степень по геологии, и некоторые из моих путешествий действительно связаны с исследованиями в этой области, но только некоторые, а не все. Наверно, я просто люблю шляться по свету, как Джакто. Нужно так много сделать и так много увидеть. — Она замолчала. — Наверно, вы находите меня странной. Так многие считают.
— Нет, — пристально глядя на нее, сказал Галлахер. — Я вовсе не нахожу вас странной. А кто такой Джакто?
— Это мой друг-абориген. Он принадлежит к одному из племен Арнемленда. — Взгляд ее потеплел. — Я не знаю никого, кто жил бы в таком согласии с природой, как Джакто. Он очень, очень стар и напоминает мне баобаб. Неважно, сколько прошло времени, неважно, насколько согнулось и скрючилось его тело, — на самом деле он нисколько не меняется. Он просто приспосабливается к внешним условиям.